Я поднялся на свой этаж и вошел в пустую квартиру. Обычно очень остро чувствую, когда Тани нет дома, поэтому спокойно прошел на кухню, налил себе чашку крепкого чая и вернулся в зал, где даже телевизор включать не стал. Хотелось тишины, как снаружи, так и внутри.

Порой очень трудно не приводить мысли в порядок, но иногда ещё труднее делать это вновь и вновь, особенно такому тактику, как я.

Я хотел решить эти проблемы, но их решение лежало на совершенно иной плоскости, куда нет хода без потерь на этой.

Завтра я узнаю подробности о "смерти" Лисовского и очень надеюсь не набить морду этим двум упырям за то, что всё это время держали нас в неведении. Командир взвода был для нас не просто примером для подражания. До того, как появился Польц, мы себе и представить не могли, что может случится нечто подобное. Лисовский принимал участие в спецоперации в Дагестане. Об Амире тогда и не слышали ничего, но судя по материалам дела, там был его брат. Тот район зачистили от духов, я знаю, потому что после смерти Лисовского мы всем отделением написали рапорт Арестову с просьбой вернуться туда.

И я бы не сказал, что это было просто. Три месяца в лагере провести в подлеске близ посёлка, то ещё удовольствие, но мы крепились, живя на сухпаях и изредка добытой в лесу дичи.

Я понятия не имел что нужно Амиру от Лисовского, ведь после «смерти», я уверен, даже не совался в ту сторону. По легенде ты должен раствориться под чужим именем и никогда не возвращаться в места боевых операций.

Я вздохнул и отхлебнул горячего чая, взглянув на часы. Слишком поздно, Таня должна была уже вернуться.

Взяв телефон, я набрал её номер, но она не ответила на вызов. И это начало нервировать. Отыскал в записной книжке номер её сменщицы и только хотел активировать вызов, как на экране высветилось лицо Тани.

– Да, Слав. Звонил?

Голос такой запыхавшийся

– Опять коробки таскаешь. – возмутился я. – Тань, серьёзно, что ли?

– Слав, нет. Я не таскаю. Просто складываю всё по полкам. Домой хочу, сил нет. Ты уже вернулся?

– Да, только что. Тебе долго ещё?

Таня чем-то зашумела, и я никак не мог идентифицировать этот звук.

– Через час или два, тут работы вагон. Я уже Светку позвала на помощь. Ложись без меня спать, ладно? Я на такси приеду.

– Уверена? Давай я встречу.

– Ну что ты под дверями будешь стоять? Тебе нельзя сюда, меня начальница не поймёт, когда на камерах увидит. Я приеду, всё хорошо.

– Ладно, но будь пожалуйста, осторожна, – нахмурился я.

– Хорошо, – улыбнулась она в трубку. – Люблю тебя. Пока

– Пока.

Положив телефон на стол, я уставился в окно, за которым давно стемнело. Интересно, Виноградова сейчас чувствует тоже, что и я? Прогорклое одиночество, что уже давно поменяло вкус и перестало облегчать отдых.

Качнув головой, я подхватил кружку с чаем и поплёлся на балок, чтобы подышать воздухом, проверить на месте ли машина наблюдения, а после спать пойти, но так и не ушёл, когда услышал разъярённый голос Виноградовой снизу.

– Нет! Какого хрена ты вообще мне звонишь, мудак?! Я сказала, что больше никогда не хочу тебя ни слышать, ни, тем более, видеть. Ты мне всю жизнь исковеркал, сукин сын! Подохни где-нибудь под забором, как и собирался!

Она сбросила вызов и звучно шмыгнула носом, давая понять всем, кто ещё возможно не спит и точно так же вышел на балкон, что безбожно ревёт. Всхлип, ещё один и тихое, но с ощутимой ненавистью:

– Ублюдок!

Думать не хотел, кто это был, но желание растерзать урода на куски и скормить волкам в зоопарке было настолько сильным, что вкус крови я ощутил на собственном языке.