Я вытряхнул на землю содержимое рюкзака. Моя бейсболка с логотипом Chicago Cubs насквозь промокла, тем не менее я тут же ее нацепил. А еще там были серая кофта с капюшоном, две футболки, две пары шорт, трусы и носки, зубная щетка, паста и мой CD-плеер. Во рту у меня словно кошки нассали. Я открутил колпачок тюбика пасты, выдавил немного на щетку и протянул Анне:

– Если хотите, можете пользоваться моей щеткой.

– Согласна. Но ты первый.

Почистив зубы, я сполоснул щетку морской водой и протянул ее Анне. Она выдавила еще немного пасты и тоже почистила зубы.

– Спасибо.

Мы с нетерпением ждали дождя, а когда вскоре после полудня он таки пошел, сидели и смотрели, как наполняется наша бутылка. Я протянул ее Анне. Она выпила половину и отдала мне. Допив воду, мы снова вставили в горлышко лист, и бутылка вновь наполнилась.

И мы опять выпили все до капли. Мы все еще ужасно хотели пить, но у меня хотя бы забрезжила надежда, что теперь мы выживем.

Итак, мы нашли способ собирать воду, у нас было хлебное дерево, и мы знали, что сумеем добыть огонь. А теперь нам нужен был навес, чтобы наш костер не заливало дождем.

Анна хотела построить его на берегу, потому что до дрожи боялась крыс. Мы отломали от дерева две рогатины, воткнули их в песок и положили сверху самую длинную палку из тех, что удалось найти. Мы добавили еще веток по бокам, чтобы получилось нечто вроде хлипкого шалаша. На пол положили листья хлебного дерева, оставив небольшой круг в центре для костра. Анна набрала мелкой гальки и выложила вокруг костровища. Конечно, внутри будет дымно, зато это отгонит мошкару.

Мы решили подождать до утра, а там снова попробовать развести костер. Теперь, когда у нас был шалаш, мы могли собирать хворост и хранить его под навесом, чтобы дрова оставались сухими.

Снова зарядил дождь, и нам удалось трижды наполнить бутылку для воды; в жизни не пробовал ничего вкуснее.

Когда солнце стало клониться к закату, мы взяли подушки от кресел, спасательные жилеты, мой рюкзак и отнесли все в шалаш.

– Спокойной ночи, Ти Джей, – сказала Анна, положив голову на подушку. Нас разделял только импровизированный очаг.

– Спокойной ночи, Анна.

Анна

День пятый

Я открыла глаза. Сквозь тонкие стены шалаша пробивался солнечный свет.

Чувство тяжести в мочевом пузыре – давно забытое ощущение – поначалу удивило меня, а потом обрадовало.

«Я хочу писать!»

Тихонько, чтобы не разбудить Ти Джея, я вылезла из шалаша и углубилась в лес. Я пристроилась за деревом, и мне в нос тут же ударил резкий аммиачный запах собственной мочи.

Когда я вернулась, Ти Джей стоял возле шалаша.

– Где вы были? – спросил он.

– Мне надо было в туалет. Похоже, обезвоживание нам больше не грозит.

– Дай пять! – улыбнулся он и тоже двинулся в сторону леса.

Я подождала Ти Джея, и мы отправились к нашему хлебному дереву, где обнаружили три упавших плода. Мы сели на землю и позавтракали.

– Давайте, я осмотрю вашу рану, – предложил Ти Джей. Я наклонила голову, и Ти Джей осторожно отодвинул волосы и ощупал ссадину. – Уже лучше. Хотя лучше было бы наложить швы. Крови я не вижу, но у вас такие темные волосы, что трудно сказать наверняка. И синяки на щеке вроде стали бледнее, – сообщил он.

Ти Джей тоже выглядел гораздо лучше. Заплывший глаз начал потихоньку открываться, а порезы мало-помалу заживали. Он отделался легким испугом, и все благодаря тому, что был пристегнут к креслу. На его красивом, хоть пока и юном, лице не останется шрамов, напоминающих об авиакатастрофе. Не думаю, что мне повезет так же, но сейчас это не имеет значения.