— Ты чего напряглась? — он словно почувствовал внутреннюю волну протеста. Ты смотри, какай чувствительный.

— Я не напряглась, это ты меня напрягаешь своей маниакальной идеей, повторяя все время, что я твоя, — оттолкнув его немного от себя, я направилась к тропе, что вела в лагерь. — А на самом деле я — своя! И принадлежу только себе! А все остальное ещё заслужить надо! Можешь купить мое тело, но не душу... — и я сорвалась на бег. Сама не поняла, когда успела так разозлиться. Позади меня слышались гулкие шаги. Преследует. А я бегу, что есть сил, и все равно не убежать мне. Я, конечно, спортивная и быстрая, но от Игната попробуй скрыться.

— Поймал, — он схватил меня за талию и легко подняв, закинул вновь через плечо, хлопая по попке. — Можешь бегать, сколько того пожелаешь, ты все равно моя, — тихо и слегка раздраженно произнёс он.

— Пусти, Игнат, что люди подумают?! — начала вырываться я.

— Не рыпайся, — хлопок по ягодицам, — люди подумают, что я наслаждаюсь обществом своей жены. Мы ведь молодожёны, забыла?!

— Забудешь тут с тобой! Ничего, как только вернёмся в реальный мир, забуду! — грозно пробурчала я себе под нос.

— Я позабочусь о том, чтобы ты запомнила это навсегда, — не уступал он. Мы вышли на поляну, где вовсю горел костёр. Игнат довольный, ухмыляется, как я понимаю. Я же к верху попой вишу на его плече и поражаюсь, как он легко ступает с таким весом.

— О, а вот и наши молодожёны! Проходите, у нас все готово, только вас ждём, — махнул нам наш инструктор, который жарил на мангале мясо. Подойдя ближе, Игнат опустил меня, наконец-то, с плеча и крепко обнял, дабы не сбежала. Парень, который прыгал с нами с горы, вручил нам две железные кружки, наполненные вином. Кто-то, глядя на нас, припустил, что мы очень красивая пара, и понеслись поздравления. Хотелось понять, с чем, но это уже не важно! Стою, машу головой, словно болванчик, а Игнат получает удовольствие, лыбится и руки в ответ пожимает. В довершение всего кто-то выкрикнул «горько!». А я словно услышала не «горько!» а — «на старт, внимание, марш!», намереваясь сбежать с этого праздника жизни. Игнат, как радар, сразу заметил мое движение, притягивая меня назад в свои крепкие объятия.

— Куда собралась, моя Луна? — обжог он меня своим дыханием. — Нам «горько!» кричат, пусть им будет горько, а нам — сладко, — чуть тише прошептал он и впился в мои губы на глазах у всех. Одобрительный свист и гам разнесся по поляне. Секунд пять я пыталась оборвать наш поцелуй, но не тут-то было. Игнату никто не мешал, он все сильней увлекался, сплетая наши языки, и доводил мой разум до предела, заставляя забывать об окружающих. Я сдалась, обвив его шею руками, и теснее к нему прижалась.

— Я вновь хочу тебя, малыш, с ума меня сводишь,— тихо, только для меня, прошептал он. — Идём, тебе необходимо высушить волосы, мое Золотко. Поддавшись под его опеку, я последовала за ним. Игнат усадил меня на лавочку возле костра и накинул на плечи плед.

— Ты только не увлекайся вином, особенно на голодный желудок, а то опять на утро не вспомнишь, с кем спала, — подшучивал он надо мной.

— Боишься, что перепутаю палатку? — поддела я его.

— Боюсь кому-то морду начистить! Не очень бы хотелось устраивать скандал.

— Игнат, хватит уже шушукаться со своей любимой, ты только посмотри: глаз с нее не сводит, — прокричал наш инструктор, — иди сюда, я вам мяса с картошкой наложу.

— Я сейчас, Золотко, — Игнат ушёл за едой, а ко мне подсела женщина, которая стояла напротив.

— Привет, я Марта, — улыбнулась она.