– Глот девять лет на Сахалине оттянул, а тут с одной оплеухи сделался как шелковый? Вы сами-то верите в его слова?

Лыков понимал, что такой вопрос будет задавать ему теперь каждый. И стал терпеливо убеждать:

– Ни во что я не верю, но допускаю, что это ниточка. Врать они все врут, нам ли с вами, Сергей Исаевич, того не знать. Но след! Какой-никакой, а след. Если даже Кувалда оболгал земляка-сахалинца, то зачем? Кого он покрывает? Потянем, потянем, да что-нибудь и вытащим. Вы знаете Тертия Почтарева? Он у вас нигде не проходил?

– В первый раз слышу, Алексей Николаич. Надобно проверить по архиву. Вдруг мой предшественник Тютюнников его арестовывал?

– Но про Большого Пантелея уж точно должны знать.

Мартынов развел руками:

– Читал в сводках на розыск, но не более. Неужто этот змей в моем городе? Сигналов нет, агентура молчит.

Лыков стал рассказывать по памяти:

– Погибельцев Пантелеймон Филатович, без трех минут «иван». Старый сахалинец. Прославился в тысяча девятьсот третьем году. Тогда шестеро беглых каторжников дерзко ограбили канцелярию Корсаковского округа. Унесли в тайгу денежный ящик, в котором было шесть тысяч рублей. Лихое вышло дело, но окончание его еще сильнее. Этот самый Погибельцев, который тогда тоже находился в бегах, пошел со своей шайкой по следу молодцов. Нашел их в тайге, перестрелял, как собак, и завладел деньгами. Вот такой у нас противник.

– Как мог беглый перестрелять целую шайку? У него что, пулемет был с собой? – не поверил начальник отделения.

– Это, Сергей Исаевич, уже другая история. Но тоже сахалинская. Десятью годами раньше, в тысяча восемьсот девяносто третьем, в бухте Гадайчи у берегов острова сел на мель пароход Добровольческого флота «Владивосток». Он вез арестантов, а еще воинскую команду. Команда была вооружена винчестерами, такая очень хорошая магазинная[24] винтовка. Людей с корабля кое-как спасли, а груз затопило. Жившие поблизости орочены много лет ныряли и доставали утонувшие вещи. В том числе они добыли и винчестеры. И стали ими приторговывать или обменивать на водку. Погибельцев, не будь дурак, и приобрел оружие. Тогда его отряд стал самым опасным, кое-как угомонили чалдона. Он получил новый срок, во время войны каторгу перевели на материк. Погибельцев бежал из Александровской центральной тюрьмы два года назад, находится в циркулярном розыске. Очень опасный. Силы, говорят, неимоверной – наверняка он и перебрасывал кассы через высокие пали…

– Погодите, погодите, – остановил питерца хозяин. – Никто еще не доказал, что громят кассы и режут китайцев одни и те же люди. Я вам приводил свои возражения.

– Поймаем и спросим, – не стал спорить статский советник. – Однако, если Погибельцев обосновался во Владивостоке, у вас появилась серьезная причина нервничать.

– У меня таких и без него десяток. Если из-за всех нервничать, никакого здоровья не хватит.

– Большой Пантелей, конечно, фартовый как фартовый, демонизировать его не будем, – опять согласился Алексей Николаевич. – Но насчет касс скажу: калибр его. Про отрезанные головы ясно, что на бывалого маза не похоже – зачем ему полицию злить? А вот подломить кассу, приколоть заодно двух-трех человек – тут похоже.

Мартынов зло крутанул головой и перевел разговор на другое:

– Ваш разговорчивый пленный подписал протокол допроса?

– Нет, конечно. Это устная информация.

– Устная что?

– Ну, сведения он согласился дать только устно, без протокола.

– А… Ну тогда им грош цена. Слова к делу не пришьешь.

Командированный начал заводиться. Городской сыщик явно хотел заболтать вопрос, а не вывести дознание на правильный путь. Точнее, правильным он казался Лыкову. А Мартынов упорно с него сворачивал. Почему?