Она вышла из машины, подошла к тополю, прижалась к холодному стволу головой, замерла. Как ты там один, Гоша? Поля вспомнила, как муж сегодня в офисе каркал какие-то странные стихи. Хоть и такой… Пусть приходит. Нельзя ей без него. Вон что получается.

И только потом до неё дошло, что она проехала километр как бы… без сознания? Это же ненормально? Может, у неё из-за нервного срыва что-то с головой? И никакая это не Гошина душа скучает, а просто глюки? Начало сумасшествия? Шизофрения?! Она вздрогнула от сигнала проехавшей мимо машины, протяжного, прощающегося, съёжилась, ощутив, как прохладный ветер пытается забраться под плащ, и вернулась в салон. Завела двигатель, тронула машину и медленно, вдоль обочины, контролируя себя, поехала домой.

Дома Поля бесцельно побродила по квартире, включила и выключила телевизор, выпила горячего чаю, чтобы согреться, – отопление ещё не дали, а ночи уже стали холодными, и дома всё выстыло. На тумбочке возле кровати стояла Гошина фотография. Поля подержала её в руках, ощущая знобкий металл рамки. Почему-то вспомнилось, как они познакомились. На пляже. Стоял июль, они ели одинаковое мороженое, облизывали пальцы и строили друг другу рожицы, а потом весь вечер целовались. Там же, на пляже. Под шум набегающих волн.

– Ты приходи, – прошептала она, укладываясь спать, натягивая на голову одеяло. – Я ждать буду.

Гоша не пришёл ни в этот день, ни в следующий. А Полина продолжала внезапно засыпать. На работе. Дома. Ненадолго. На пять-семь минут. И галлюцинации были. Мама, которая много лет назад умерла от рака. Измученная, худая. Бабушка, беззубая, высохшая, в белом платочке. Дед. Все, кто были в Полиной жизни раньше, а потом умерли. Вроде и сон, но как будто наяву. Она видела, чувствовала, а двинуться не могла.

Гоша пришёл на третью ночь. Она ощутила, как кровать прогнулась, – кто-то тяжелый лег рядом. Поля открыла глаза. Гоша смотрел не мигая, открывал черный провал рта, будто снова читал дурацкую считалку. Но слов не было слышно. И только в конце она услышала быстрый страшный шёпот: «…Я убитый или живой?» и через паузу всхлипнул: «Это ты не проверила тормоза…». Полина хотела отвернуться, закричать, что проверила, проверила, и не тормоза виноваты, так сказали в транспортной полиции, а ты сам заснул за рулем, но потеряла сознание. Очнулась утром. Тихо собралась, вызвала такси и поехала на работу.

Когда Полина зашла в офис, её вызвал к себе начальник.

– Поля, я всё понимаю, но так нельзя!

Он кинул на стол последние Полинины статьи, исчёрканные красным фломастером. Листки разлетелись широким веером.

– Я вижу – горе. Возьми отпуск. Не мучай себя, не подводи коллектив. Говорят, у тебя с нервами проблемы? Теряешь сознание, отключаешься?

Поля виновато опустила голову:

– Немного накосячила, простите. Я переделаю.

– Нет, дорогая. Давай-ка к врачу. К психотерапевту. У меня знакомый есть. Все хвалят. Я договорился, скажешь, что от меня.

И шеф протянул Полине визитку.

– Вам не ко мне, – знакомый психотерапевт шефа с сожалением протянул Поле бланк истории болезни, заполненный с двух сторон её рассказом о том, что с ней происходит в последнее время. – Сомневаюсь, что это шизофрения. Идите-ка вы к сомнологу.

И Поля, обрадованная, что приходы Гоши – это «не шизофрения», почти выбежала из кабинета психотерапевта, а потом и из клиники на улицу. Вдохнула свежего воздуха и задумалась. Идти или нет ещё куда-то? Кто это – сомнолог? А вдруг этот непонятный сомнолог докажет, что Гоша – это всё-таки просто больное воображение? И что нужно лечиться? А нужно ли вообще дальше разбираться? Пусть Гошенька приходит. Правда, последний раз было… страшно… Поля вытащила мобильник и забила в поисковой строке: «Какие заболевания лечит сомнолог?» Прочитала, прижав к щекам похолодевшие ладони, и вызвала такси.