– Wieczór dobry, pani. Jan.

               Он протягивает ей руку, и Кира с опаской кладет в нее свои пальчики.

               Бросаю на нахала хмурый взгляд и с удовольствием комментирую на английском:

               – Она не знает ни польского, ни английского. Ты в пролете, бро!

               Ян наконец отрывает глаза от соблазнительно выреза на ее груди, куда тоже так и норовят нырнуть мои глаза, и спрашивает: какой же язык она знает.

               – Русский.

               – Good evening! Kira, – встревает девушка, и парень, бросив ей новую многообещающую улыбку, шипит мне:

               – Обманщик.

               – Это предел ее возможностей.

               – Нам хватит!

               Черт – вот почему я не сказал этому прыткому хлыщу там в отеле, что она со мной?! Избежал бы сейчас участи старшего брата: оберегать малышку от посягательств этого маньяка.

               Официантка прерывает наши разговоры, и мы заказываем закуски и шоты.

               Едва все появляется на столе, Кира кривится.

               – Я не буду пить.

               Пожимаю плечами. Никто в нее вливать алкоголь не собирается.

               А она, впиваясь в меня глазами, добавляет:

               – И тебе так много не стоит! Нам завтра в дорогу.

               – Я помню. В чем проблема?!

               – Тут много алкоголя.

               Подмигиваю. 

               – Ты не знаешь, что такое много!

               Поджимает свои манящие сексуальным блеском губы, и я пару секунд зависаю на них. Потом очнувшись, констатирую:

               – Если хочешь получить трезвого водителя, то придется помогать. Ну, не выливать же. Уже оплачено. 

               Вижу, как ей не нравится мое предложение, как внутренняя борьба отражается на лице, но, когда Ян поднимает первую мензурку и на ломаном русском восклицает «за встречу», решительно берет стопку, подносит ее к нашим и после сразу опрокидывает содержимое в себя.

               Внимательно наблюдаю, как она замирает и, кажется, перестает дышать. Да, девчонка совсем не в теме, много ей точно противопоказано. Улетит. Но, похоже, проходимец Ян закусил удила и решил поспособствовать ее «улету» для сближения. Все прекрасно знают, что алкоголь стирает грани, делает людей раскованнее и безрассуднее. Они перестают нуждаться в словах и без стеснения переходят на жесты или на ощущения и желания и часто совершают безумия, за которые потом утром становится как минимум неловко. 

               – Скажи Кире, что я хочу выпить с ней на брудершафт, – просит чертов Казанова, не сводя с нее глаз.

               – Слушай, Ян, уймись. Дальше брудершафта у тебя не пойдет! – и, смотря на его недоумевающее лицо, поясняю: – Я пришел с ней, и я с ней уйду. 

               – У тебя на малышку какие-то планы? 

               Бросаю взгляд на умопомрачительную Киру, мрачно смотрящую то на меня, то на приятеля и явно сердящуюся оттого, что не понимает сути разговора, хоть интуитивно чувствует: она его фигурантка. Да, я бы что-нибудь замутил с ней сегодня, только вряд ли эта недотрога подпустит меня к себе ближе, чем на вытянутую руку. Я прекрасно помню, что она вырвалась из моих объятий, как только поняла: наша игра «отбери спичку» переквалифицировалась в «почувствуй друг друга». А ее загоны с кроватью! Да уж. Но спаивать ее, чтобы добиться желаемого, как намеревался приятель, – это не по мне. 

               – Да, провести ночь в одном номере, – наконец озвучиваю, и Ян воспринимает мои слова буквально, а я не переубеждаю его. Пусть думает в меру своей испорченности.