Пожилая женщина, схоронившая дочь и внучку, сидит, глядя на свои сцепленные в замок руки, и слушает меня.

Потом поднимает на меня взгляд.

-Дочь у тебя будет, Клим. И только одно тебе скажу. Вырастет она красавицей, глаз не отвести. А если кто-то с ней то же самое сделает? То же, что и ты с ее матерью? Потому что заступиться некому? Жизнь умеет очень больно бить. Туда, куда не ждешь. И не знает пощады. А за всё плохое мы платим превосходящую цену.

С трудом встает.

- Сиди пока. Я ведра с мешками принесу.

Я остаюсь один.

20. Глава 20

Клим

Посидев на кухне, как мне советовали, и не придумав ровным счетом ничего, встаю и иду на улицу. Авдотья Алексеевна несмотря на свой почтенный возраст, уже принесла и мешки под картошку, и ведра из сарая.

-Чего стоишь, барин? Иди переодевайся. Рабочая одежда твоя в шкафу. Солнце уже прогрело землюшку-то. Можно начинать работать, - под такие напутствия возвращаюсь в дом, натягиваю штаны, майку, рабочую куртку. Всё чистое. Но такое... Непривычное для горожанина. Тем более для того, кто привык к костюмам за баснословные суммы.

И вид у меня колоритный. Взъерошиваю волосы. Обуваю резиновые сапоги и выхожу в начавшийся осенний день.

-Мотоблок в сарае, - говорит бабаня.

Киваю, иду туда. Снимаю чехол, проверяю технику, выгоняю его на улицу, завожу. Работает как часы. Подгоняю его к огороду и вижу, что бабаня тоже переобулась в резиновые сапоги.

Морщусь.

-Ты чегой-то делать собралась, Авдотья Алексеевна?

-Как что? Картошку выбирать.

-Шла б ты отсюда, а? Я - сам.

Прабабушка кидает задумчивый взгляд на огород, потом на меня.

-Не пустишь? - понимает по моему лицу.

-Бабушка, ну, ты в своем уме? Тут немного. Я пропашу и выберу. Иди лучше отдохни, полежи.

-На том свете, внучек, належусь.

-Типун тебе на язык. Иди, говорю.

Слушается. И то, хорошо. Не ожидал, что так быстро договоримся.

Пропахиваю борозду, собираю клубни в ведро, высыпаю в мешок. Одну, вторую...

-Здравствуйте! - звонко раздается в осеннем воздухе. На соседнем огороде появляется девушка, румяная, с толстой русой косой и искрящимися весельем голубыми глазами.

-Здравствуйте! - привычно отвечаю, потому что мне кажется, что со мной уже поздоровалось полдеревни. Люди проходят мимо вроде бы по своим делам. На самом деле прошел слух, что непутевый внук приехал к Авдотье Алексеевне.

Не отвечать на приветствие здесь не принято, поэтому между делом привычно откликаюсь. Девчонку не узнаю. Бегали у соседей две сестренки-погодки, но те маленькие были.

-Не признали, Клим Александрович? - спрашивает, сияя белозубой улыбкой на смуглом лице.

Присматриваюсь внимательней.

-Златка, ты что ли?

Заливисто смеется.

-Я, я...

Ничего себе... Когда вырасти успела? Я помню ее худой девчонкой, младшей из сестер. Отец у них вечно пропадал на заработках, а она таскала мне свой велосипед. То колесо накачать, то цепь поправить.

-Сколько же тебе? - интересуюсь между делом.

-Восемнадцать уже, -это она произносит с такой гордостью, что я отворачиваюсь, чтобы не засмеяться. Большая... Сопля зеленая. А мне то уже четвертый десяток идет.

-Выросла совсем. Чем занимаешься?

-В городе учусь...

Про себя отмечаю, что Злата смотрит на меня с явным интересом. Симпатичная, свежая, всё при ней... А меня не торкает.

Нашу болтовню прерывает рев мотора. Рядом с моей машиной останавливается еще одна.

И из нее выходит ... Абрамов!

Он бессмертный, что ли?

Нос у него и правда сломан. Лицо подходит только для съемок в ужастиках. Моя злость на него никуда не делась. И он бы еще, наверное, огреб.

Но... Он приближается ко мне, бухается на колени и орет на всю улицу: