Мне бы не мешало взять себя в руки, но губа начинает предательски дрожать, а глаза наполняются слезами. Я не могу поверить в то, что Он вернулся. Не могу поверить в то, что это – действительно он.

Здесь. Живой, здоровый...

Стоит напротив. Чёрные брюки, белоснежная рубашка, закатанные манжеты которой открывают взгляду сильные, загорелые руки с выступающими венами.

Мой взгляд медленно скользит выше... Широкий разворот плеч, на несколько пуговиц распахнутый ворот.

Он так возмужал...

У меня дыхание перехватывает, когда я, наконец, поднимаю глаза и жадно всматриваюсь в черты его красивого лица. Густые брови, прямой нос с небольшой, едва заметной горбинкой. Скулы, словно высеченные скульптором-перфекционистом, губы идеальной формы и глаза цвета грозового неба... 

Умереть можно. 

Мне так больно на него смотреть.

Будто целую вечность не видела.

Под рёбрами надсадно ноет. Горячая кровь шумно стучит в ушах, нервы как оголённые провода, и во рту, словно пустыня Калахари.

Тысячи иголочек безжалостно вспарывают старые раны, пока я отчаянно пытаюсь прогнать прочь ненужные мысли и прийти в себя. 

Молча разглядываем друг друга.

Бесконечно долго и чересчур откровенно. 

В его пасмурных, потемневших глазах столько всего понамешано, что это сбивает с толку.

Он такой взрослый... Ему ведь двадцать пять было весной? 

Кажется, это происходит. Тяну носом воздух, ощущая, как по щекам с дрожащих ресниц стекают слёзы, остановить которые я не в силах. 

Не знаю, сколько проходит времени прежде, чем он сокращает последнее расстояние между нами и сгребает меня в охапку, осторожно сжимая в своих сильных руках. 

И всё. Я окончательно рассыпаюсь на части. Разлетаюсь на осколки, как та разбитая ваза, что лежит теперь у моих ног.

Не могу пошевелиться, словно впала в оцепенение. 

– Привет, Дженнифер...

Его спокойный голос вибрирует совсем близко, посылая волну мелкой, стремительно разбегающейся по телу дрожи. Я прикрываю глаза, вдыхая запах, от которого моя бедная, израненная грудная клетка готова вывернуться наружу.

И в голову вдруг врывается мысль о том, что там в торговом центре, мы с ним, должно быть, разминулись в несколько чёртовых секунд. 

Сутки назад, когда я в ступоре застыла у магазина мужской брендовой одежды, ощутив нутром такой знакомый парфюм. 

Теперь я не сомневаюсь: шестое чувство меня не обмануло. Это был он...

Рид шумно вдыхает аромат моих волос, и я судорожно сглатываю, замирая от короткого, властного прикосновения мужской ладони к задней поверхности моей шеи. Кожа яростно пылает под его пальцами и тут же моментально покрывается предательскими мурашками. 

Мне, наверное, стоит ответить. Беззаботно поприветствовать его, но в горле будто стекловата... Ведь в эту самую минуту я теряю саму себя. Загибаюсь от ощущения близости его тела и горячего дыхания у моего виска. 

Ничего не изменилось.

– Рид, – почти беззвучно произношу я одними губами, лишь на миг утыкаясь носом в его шею.

Четыре года...

И за всё это время, после того письма, он ни разу не изъявил желания связаться со мной.

Реальность бьёт больно. Я как будто получаю отрезвляющую пощёчину, вдруг разом вспоминая те первые месяцы без него... Дни и ночи, наполненные отчаянием и невыносимой болезненной тоской. Дни и ночи, в которые я подыхала раз за разом. 

Почему, почему он ничего тогда не ответил?

Почему не нашёл возможности поговорить со мной? 

Почему не хотел, чтобы я навестила его, когда он оказался в больнице, пострадав от взрыва в Израиле. Чудом уцелел ведь тогда...

Внутри меня поднимается годами копившаяся обида.