Кто-то подал мне прибор. Я приложил электроды к грудной клетке.

— Разряд!

— Ничего.

— Миллиграмм адреналина!

— Есть адреналин, — подтвердила сестра, когда ввела препарат.

— Разряд! — снова скомандовал я.

И снова ничего. На миг я словно потерялся во времени. Мне показалось, что передо мной лежит не девушка, которую я вижу в первый раз в жизни, а моя жена. У них даже волосы одного цвета: золотистые с медным оттенком. Я знал, что если посмотреть на неё на солнце, она будет казаться рыжей. Знал, потому что столько раз видел, как солнце играет в волосах Леры…

— Ещё адреналин! Разряд!

— У неё асистолия[5], — покачала головой коллега.

— Разряд!

— Алексей Викторович, у неё асистолия!

Я кинул электроды и принялся качать грудную клетку вручную. По лбу катились крупные капли пота, но кардиомонитор показывал отсутствие сердечной деятельности, а я все продолжал реанимацию, несмотря на непривычную тишину, которая образовалась вокруг меня, если не считать писка приборов.

— Лёша, — через некоторое время услышал я сзади голос Ильи — коллеги-анестезиолога и по совместительству лучшего друга, наверное, кто-то позвал его ко мне. — Лёша, она умерла, — спокойно сказал он.

— Нет! — я упрямо продолжал реанимацию. — Не умерла! Нет!

— Лёш, — он дотронулся до моего плеча. — Это не Лера, слышишь?

— Что?.. — я вдруг остановился и растерянно уставился на Илью, как будто в первый раз увидел. Он словно мысли мои прочитал. В какой-то момент мозг действительно сыграл со мной злую шутку.

— Это не твоя жена, дружище, дыши. Дыши спокойнее, — Илья взволнованно заглядывал мне в лицо.

— Есть пульс! — вдруг воскликнула медсестра.

Мы оба обернулись на монитор. Кажется, друг точно так же, как и я, не верил своим глазам.

— Но как?.. — только и выдавил он из себя. А я в это время уже пришёл в себя настолько, чтобы сориентироваться:

— Звоните в операционную, пусть готовятся, мы едем! — крикнул я.

Майя

Я всегда была уверена, что у меня счастливый брак. Мы познакомились с будущим мужем, когда мне было двадцать, я тогда ещё училась в университете. Роман казался таким взрослым, таким серьёзным — разница в семь лет очень чувствовалась. Все мои парни-одногодки в это время думали или о тусовках, которые я никогда не любила, или об онлайн-играх, что тоже проходило совсем мимо меня. Рома же был на тот момент уже успешным политическим обозревателем, несмотря на довольно молодой возраст. Он вёл колонку в популярном журнале и имел непередаваемую харизму, которая покорила меня с первой встречи.

Я пришла на практику в издание, где он работал, надеясь, что закреплюсь там и буду писать о культуре. В итоге мне, зелёному практиканту, не смогли даже выделить рабочее место. Я приходила в редакцию со своим ноутбуком и ютилась то там, то здесь, пока однажды, покупая кофе в холле, не разговорилась с Романом. Он предложил мне место в своём кабинете, пока у меня не закончится практика. Не использовать такую возможность я не могла, а потому в тот же день уже работала рядом с Ромой. С открытым ртом наблюдала, как мастерски он разговаривает с людьми, берет комментарии прямо по телефону, договаривается на интервью. И всё у него получилось так просто, как будто все, кто попадал под влияние его голоса, тут же очаровывались, неважно, женщины или мужчины.

Отношения закрутились стремительно, уже через несколько месяцев я переехала к Роману в новенькую, недавно построенную квартиру, оставив общажную жизнь. Некоторые одногруппники были уверены, что таким образом я решила строить карьеру, но они плохо меня знали. Я всегда хотела добиться всего самостоятельно, а потому после окончания практики ушла из того журнала и стала сотрудничать с другими изданиями, в итоге оставшись работать в газете после окончания университета.