На соседней кровати сидела девушка. Она же и напевала. Ещё одна, склонившись над столом, лихорадочно перелистывала страницы какой-то книги. Обе не обращали на меня никакого внимания, и только я таращилась на них с жадным интересом.

Певица оказалась миловидной изящной брюнеткой. Её белая кожа выглядела почти прозрачной, и на контрасте с ней особенно выделялись гладкие иссиня-чёрные пряди и алеющий на щёчках румянец. Наверное, так могла бы выглядеть настоящая Белоснежка.

Вторая девушка была куда более крепкого телосложения. Её пышные изумрудного оттенка волосы закручивались в крупные кудри, а оливково-смуглая кожа напоминала кору молодого деревца. Я моргнула. Что-то в облике незнакомки показалось мне странным. Цвет шевелюры? Едва ли. Ну кого в двадцать первом веке удивишь зелёными волосами? Тут, конечно, век явно иной, и вполне себе ретро-наряды девушек это только подтверждали (хотя, может, тут кругом сплошные хипстеры?), но смутило меня всё равно что-то другое.

Всё ещё разглядывая невольных соседок, я осторожно наклонилась и затянула под одеяло собственную одежду. Мелькнула мысль, что если тут действительно немного иной период, то в своих джинсах и кроссовках я точно не останусь без внимания. Хотя ловчие вчера особо не глазели, но так и обстоятельства не располагали. Ночь, труп, странная русская девица – мне бы тоже было плевать, что на ней за тряпки. А при свете дня да в толпе местных мой футуристический наряд, к тому же не первой свежести, незамеченным не останется.

Я тряхнула головой и решила, что слишком много об этом думаю. Ещё ведь не была толком снаружи, ни с кем не говорила, ни в чём не убедилась. Нафантазировала себе магию в стиле джаз и снова ударилась в панику. Это совсем не в духе Майи Кузнецовой! Разведка боем – наше всё. А одежды другой всё равно нет, так что опять будем разбираться по ходу дела.

Соседки на меня по-прежнему не смотрели, так что я смело сбросила одеяло, быстро натянула джинсы и футболку, а вот когда схватилась за толстовку, ладонь не особо болезненно, но ощутимо кольнуло. Нахмурившись, я уставилась на руку – неужто метка бунтует? – но ничего нового не увидела. Затем догадалась обшарить карманы и через пару секунд ошалело смотрела на нечто знакомое, но в то же время совершенно другое.

На моей ладони лежала брошка в виде дракона, найденная, кажется, ещё в той... моей реальности. Только теперь изумрудные глаза его в прямом смысле слова искрились, а чёрные и прежде сложенные крылья были широко распахнуты.

Я быстро стиснула кулак, даже не подумав, что могу снова уколоться, и вскинула голову. За окном по-прежнему звенели голоса, но в комнате уже никто не пел и не шуршал страницами. Обе девицы пристально смотрели на меня.

– Сильный, – протянула Белоснежка.

– Родовой? – спросила зеленоволосая.

– Покажи! – воскликнули обе, но с места не двинулись.

Так и глазели на меня зачарованно, не моргая. Жутковатое зрелище. Я непроизвольно спрятала руку за спину и покачала головой. Сама не знаю, что на меня нашло. Никогда прежде не была жадной до цацек, но тут словно кто-то другой командовал. Сначала не дал вернуть брошь в шкатулку, а теперь сидел внутри и нашёптывал: «Не показывай. Моё. Наше».

Нет, буквально я никакого внутреннего голоса, конечно, не слышала, но ощущения были примерно такие.

Прекрасно. Не хватало только в Голлума с его прелестью превратиться. Мне не пойдёт лысина и набедренная повязка...

Я хмыкнула и тряхнула головой, прогоняя глупые мысли, и соседки тоже будто отмерли.

– Ну и ладно, – равнодушно пожала плечами Белоснежка и снова запела. Судя по словам про реку, камни и бельё – какую-то местную народную песенку прачки.