Снова накрыло ощущением неправильности, теперь - неодолимым. Слезы наворачивались долго, надеялась, что спрячу. Не вышло. Потекли, не останавливаясь, горячим ручейком.
Кир запнулся. Рука застряла в волосах, забытая на время. Бросился вытирать, обеспокоенно спрашивая:
- Что? Что не так, Лиза? Тебе больно, скажи? Что я сделал не так?
- Все не так, Кирилл. Все. Зря мы снова встретились. Ни к чему оно... - Отвернулась, закапываясь под одеяло. Не желая больше ни голос его слышать, ни ощущать прикосновений.
Он замер на время, все еще пытаясь обнять, прижаться. Я дернулась в сторону.
- Черт. Как же с тобой сложно, Лиз...
- Потому что вообще не нужно было связываться. Ни тебе, ни мне.
26. Часть 4.Глава 1
Редко приходилось просыпаться рядом с мужчиной. С Киром, вообще, никогда не приходилось. Не жалела об этом раньше, и сейчас не расстроилась бы, если бы могла избежать такой радости. Но деваться мне было некуда. Нужно быть полной идиоткой, или семнадцатилетней восторженной девочкой, чтобы податься в ночи из незнакомого дома в неизвестном направлении. Ни к дурочкам, ни к несовершеннолетним себя не причисляла. Хотя, признаться, возник порыв сорваться и убраться подальше. Благо, хватило ума сообразить, что Кирилл догонит, а от себя и вовсе не убежишь.
Потому - порыв погасила на корню, зубы сжала, чтобы не начать хамить соседу по кровати. Все-таки, ругань перед сном - точно, не залог хорошего отдыха. Единственное, на что меня хватило, это попросить его убраться из помещения и не засорять атмосферу своим присутствием.
Кир, как-то, видимо, потерялся. От того, что праздник взятия Елизаветы Вздорной оказался не очень радостным. Был подозрительно тихим и на все согласным. Собрал манатки, выдернул из комода подушку и убрался вон. Проскреблась мыслишка, что в доме, вероятно, больше нет ни одной постели. И комнат нормальных нет. Зато есть диван на кухне. На этом мыслишка убрела туда же, откуда и пришла.
А я провалилась в сон. Как в яму.
Из этой ямы меня бесцеремонно выдернули руки, подтягивающие под бок. К горячему телу, подозрительно пахнущему одеколоном Кирилла. Так-то, сомнений не было, что и одеколон, и руки, и тело принадлежат этому самому товарищу. Но я была к нему повернута затылком, на котором, как известно, нет глаз. И мне отчаянно хотелось верить, что все, произошедшее ночью, приснилось. А за спиной лежит кто-то другой. Согласилась бы даже на Виктора...
Но тот не умеет так нагло будить, бессовестно загребая своими лапами...
Лапы, похоже, проснулись вместе с хозяином, и характер движений сменился, стал более ласковым, но от того - не менее раздражающим.
Резко дернулась, зацепила, похоже, затылком и локтем Кирилла, он зашипел возмущенно, зато я вывернулась.
Он тут же навис надо мной, опираясь на локти и потирая ушибленный нос.
- Ты зачем дерешься? Доброе утро. - Он мог бы казаться милым, если бы уже не раздражал. Фактом своего присутствия.
- А кто тебе разрешил меня трогать с утра? Сам напросился. И утро не доброе, это тебе спросонья кажется. - Дурное настроение быстро возвращалось.
- Лиз, ты такая смешная с утра... Шипишь, как котенок, которого обрызгали водой, а глаза такие злююючиееее... - Он улыбался, так сонно и мило. И даже, как будто, без тени насмешки... Протянул руку и... пощекотал. Под подбородком. - Ну, давай, помурлычь уже, что ли...
- Ненавижу людей, которые улыбаются по утрам. Как классового врага. Сто пудов, это они придумали начало рабочего дня с восьми и девяти. И будильники - тоже их рук дело.