Вздохнув, Джордж вспомнил о том, как вместе с Перси и Мэри проводил время в Женеве. Тут некстати вспомнилась и Клер.

– Каковы планы женщин? – поинтересовался он. Ссора Мэри и Ханта по поводу останков Перси быстро перестала волновать. Поссорились и ладно. Главное, чтобы его не трогали.

– Видимо, Мэри поедет в Геную. Я буду ее сопровождать. Джейн собирается в Англию.

– А Клер? – процедил Байрон сквозь зубы. Произносить имя матери своей умершей малышки ему было неприятно.

– Ее Мэри отсылает к брату в Вену.

В тот же вечер Джорджа навестила и сама Мэри. Тереза с радостью встретила подругу, с которой спокойно объяснялась по-французски. Обеих объединяла нелюбовь к Марианне и привязанность к Байрону. Избежать разговора о сердце не удалось.

– Почему ты позволил ему забрать сердце Перси себе?! – с гневом обратилась к Джорджу Мэри. – Это моя память о муже. Какое он имел право так поступать?

– Я тогда не очень хорошо понимал, что происходит, Мэри, – ответил Джордж. – Ты пойми, для меня смерть Перси тоже удар. Ли попросил, я согласился. Да, ты права, это было неправильно. Извини.

Мэри изменилась в лице, и Байрон испугался, что она сейчас заплачет. Ему совсем не хотелось утешать ее, и он вздохнул с облегчением, когда опасность миновала. Но говорить все равно пришлось о Шелли. Непроизвольно Джордж произнес:

– Он мне снится. Приходит ночами, разговаривает со мной. Он, Мэри, просит о тебе позаботиться, будто чувствует, как тебе плохо.

– О, Джордж! Перси навещает меня постоянно. Не прошло и дня после его гибели, чтобы он не являлся в наш дом. Клер тоже видит Перси. Лишь Джейн не верит нам и называет наши видения бредом больного воображения. Она, Джордж, изменилась. Говорят, распускает слухи о моих отношениях с Перси.

– Потерпи, – Джордж поцеловал ей руку. – Джейн скоро уедет. Она тоже переживает смерть мужа. Потрепи. Я постараюсь ускорить ее отъезд.

Помолчав, Мэри тихо произнесла:

– Я веду дневник, Джордж. Записываю туда все свои чувства. Мне страшно и одиноко, а дневник помогает выплеснуть страдания наружу…

Надеясь отвлечь Мэри, Джордж уговорил ее ехать в Геную: слишком многое в Пизе напоминало о Перси. Байрон понимал, что образ Шелли последует за женой. Он раздвоится, разделится натрое, но не оставит тех, кого любил. Перси будет одновременно с Джорджем в Пизе и с Мэри в Генуе, он будет навещать их ночами, неожиданно появляясь одинокой тенью, легким дуновением, прикосновением мотылька. Во всем отныне они будут видеть знаки, точные указания на то, что Перси с ними. Выхода не существовало, тем не менее, его стоило изобрести для находившейся в отчаянии Мэри. И одиннадцатого сентября она двинулась в путь.

Но в начале осени особняк ожил, словно бы пытался напоследок наполниться жизнью и голосами своих обитателей, будто хотел запомнить их именно такими: возбужденными, в приподнятом настроении, на мгновение забывших о предчувствиях, предсказаниях и смерти. Сначала из Пизы, наконец, уехала Мэри, унеся с собой горесть и печаль последних событий. Трелони взялся сопровождать ее и Джейн. А затем не совсем неожиданно и все же, словно свалившись им на голову, в гости приехал Джон Хобхаус. О его путешествии по Италии Джордж слышал. В сентябре он находился совсем близко: Генуя, Лукка – Джон подъезжал к Пизе.

Впрочем, полной уверенности у Байрона в том, что старый друг заедет его навестить, не было.

– После юмористического стихотворения, которое я могу тебе легко спеть – оно написано точно в такт известной английской песенки, Джон вряд ли захочет здесь появиться, – объяснял Джордж Терезе.