Когда мы впервые занялись любовью, это было совсем другое дело. Я снова опущу подробности, но если бы мне пришлось обойтись одним словом, то я выбрал бы «потрясающе», и хотя Конни, безусловно, подобрала бы слово получше, мне хочется думать, что она бы со мной согласилась. Что, наверное, удивит других. Не хочу хвастаться, но я всегда отличался в лучшую сторону в этом отношении, чем можно подумать. Во-первых, я пылкая натура, а в то время я много играл в бадминтон, поэтому был в довольно приличной форме. Кроме того, важно помнить, что Конни все еще находилась под воздействием определенных искусственных стимуляторов, и я готов признать, что это тоже был немаловажный фактор. Между нами пробежала искра, если угодно. Однажды я заметил, что Конни не отвела бы меня к себе домой, будь она трезвой. Вместо того чтобы отрицать, она рассмеялась.

– Ты, вероятно, прав, – сказала она. – Еще одна причина «Просто сказать: НЕТ»[14].

Мы подошли к непритязательному строению террасной застройки за Уайтчепел-роуд незадолго до четырех утра. С тех пор этот район стал достаточно модным, и, возможно, Конни и ее друзья немало этому поспособствовали, заронив первое зерно, но в то время для такого типа, как я, это была терра инкогнита. Мы находились далеко от сетевых баров и пиццерий Хаммерсмита, Патни и Баттерси, почти пригородных районов, где проживало большинство моих друзей и коллег.

– Здесь в основном обитают выходцы из Бангладеш с небольшой примесью старого Ист-Энда. Мне здесь нравится. Таким когда-то был весь город, прежде чем его наводнили яппи. – Она открыла дверь.

Интересно, меня пригласят?

– Что ж… пожалуй, я пойду, – сказал я, пожав плечами, и Конни рассмеялась:

– Почти четыре!

– Я подумал, что пройдусь.

– Обратно в Балхем? Не глупи, входи.

– Я уверен, тут где-то ходит ночной автобус. Мне бы только добраться до Трафальгарской площади, там я пересяду на семьдесят седьмой…

– Ради всего святого, Дуглас, – рассмеялась она. – Для доктора наук ты чрезвычайно плохо соображаешь.

Я тоже рассмеялся:

– Я не хотел ничего предполагать.

– Только ослы вроде нас с тобой предполагают. – Потом она наклонилась, обняла меня за шею одной рукой и крепко поцеловала. И это… это было тоже потрясающе.

Я попал в организованный хаос, где каждый дюйм стены закрывали репродукции, открытки, афиши музыкальных групп и клубов, фотографии и эскизы. Мебель отличалась эклектичностью: церковная скамья со спинкой, школьные стулья, огромный угловой диван, обитый светлой кожей и частично похороненный под отвергнутой одеждой, журналами, книгами, газетами. Я увидел скрипку, бас-гитару и набитое чучело лисы.

– Я буду водку! – прокричала из кухни Конни; я не осмелился поинтересоваться, как выглядит кухня. – Но льда в доме нет. Хочешь водки?

– Разве что чуть-чуть, – ответил я.

Она появилась с напитками, и я заметил, что где-то по пути она освежила губную помаду, и от этого тоже мое сердце запело.

– Как видишь, здесь недавно была уборка.

Я взял свой стакан:

– О, даже со свежим лаймом.

– Ну да! Так изысканней, – сказала она, вгрызаясь в дольку. – Как в клубе «Тропикана».

– Здесь есть твои картины?

– Нет, их я держу под замком.

– Я бы хотел посмотреть. Твою работу.

– Может быть, завтра.

Завтра?

– Где Фрэн?

Она многое успела рассказать мне о Фрэн, с которой снимала квартиру и которая, как все соседки, так уж издавна повелось, была «абсолютно чокнутой».

– У своего дружка.

– Ясно.

– Здесь только ты и я.

– Ладно. А как ты себя чувствуешь?

– Немного лучше. Прости, что впала в бред. Зря я приняла ту пилюлю, это была плохая идея. Но я благодарна, что ты со мной остался. Я нуждалась… в отрезвляющем присутствии.