И почему, несмотря на всю мою ярость, когда он стоял так близко, я не могла не замечать, как безупречно сидит на нем костюм, как притягивает взгляд жесткая линия его подбородка, какой глубокий у него голос… Что со мной не так? Неужели на меня так действуют гормоны?

После ухода юриста я почувствовала странную смесь триумфа и тревоги. Я не поддалась на их уловки. Но что теперь? Что, если Ярослав в итоге откажется от сделки? Смогу ли я сама справиться со всем?

Воронцов не соврал. Буквально спустя пятнадцать минут после его ухода приехали грузчики и помогли собрать мои пожитки. Я не вняла наставлениям Воронцова и забрала все вещи, зная, что иначе их просто выбросят. Наглеть и покупать шмотки на его деньги я не планировала.

Я оглядела опустевшую комнату в общежитии, где прожила последние два года. Маленькая, тесная, но моя. И я никому не была ничего должна. А сейчас, кажется, по уши в обязательствах перед Воронцовыми. И в первую очередь от него.

Ярослав Воронцов.

Даже мысленно произнося его имя, я ощущала странную смесь эмоций. Этот человек был словно фабрика по производству льда – холодный, расчетливый, безжалостный. В любой другой ситуации такой мужчина никогда бы не появился в моей жизни. Он существовал в иной реальности, параллельной с моей. В мире дорогих костюмов, роскошных автомобилей, деловых сделок на миллиарды и безукоризненно красивых женщин. Он даже не посмотрел бы в мою сторону, не заметил бы моего существования, если бы не ребенок.

И всё же… всё же я не могла отрицать, что в его ледяной красоте было что-то притягательное. Что-то, что заставляло меня замирать, когда он входил в комнату.

Нет. Я резко оборвала эти опасные мысли.

Ребенок. Только ребенок имел значение. И ради него я готова была терпеть холодный взгляд Ярослава, его контроль, его присутствие в моей жизни.

Ярослав

Я положил телефон и откинулся в кресле, задумчиво глядя в окно своего кабинета. Эта девушка не переставала меня удивлять. Большинство людей её социального уровня подписали бы документы, не глядя, когда на кону стояли такие деньги и комфорт.

Но Майя оказалась умнее, чем я предполагал. И упрямее. Не прогнулась под давлением, не соблазнилась перспективами лёгкой жизни. Стояла на своём до конца.

Что ж, маленькая тактическая уступка сейчас не меняла общей стратегии. Я всё равно получу то, что хочу. Просто придётся действовать более… тонко.

Мать жаждала услышать, чем закончились наши с Майей переговоры. Вкратце обрисовал ей всё произошедшее в общаге. На том конце провода повисло молчание.

– Ярослав, – мать помедлила. – Ты же помнишь, что конечная цель – полная опека над ребёнком? Я не хочу, чтобы мой внук воспитывался какой-то… вонючей провинциалкой.

Ну, насчёт вонючей я бы поспорил. Пахло от Майи восхитительно. Персиками, ирисками и немного мёдом. Что не удивительно. Она же пчёлка Майя. Я до сих пор ощущал этот аромат. Его даже не перебивало сомнительное амбре той общаги, где она обитала.

– Я помню, – терпеливо ответил я. – И я добьюсь этого. Просто не сразу. Нужно время.

После разговора с матерью я снова задумался о Майе. Когда она смотрела на меня своими зелёными глазами, полными решимости, я испытывал странное чувство – смесь раздражения и удовольствия.

Она красива, правда, не той красотой, которую я ожидал обнаружить у избранницы младшего брата.

Ничего искусственного и лишнего.

Ни раздутых губ и огромных сисек, вылезающих из топиков. Именно таких девушек раньше приводил в дом Антон, чтобы позлить мать. У них на лицах было написано, что они жаждут побыстрее отбить вложения в свой тюнинг через постель золотого мальчика.