– А кто такие махновцы? – спросил мальчишка, чтобы отвлечься.

– Они моих мамку с тятькой повесили… – хрипло ответил Васька, вытер слезу и отвернулся.

– Как повесили? – растерялся Тартик.

– А как вешают? – удивился пилот. – За шею.

– П-почему?

– Покуражиться захотелось… – закусил губу Васька. – Пришли в деревню, ограбили, а потом мамку с тятькой и дядьку Максима повесили. Чтоб силой своей похвастаться. Понял, почему те, кто над слабыми измываются, не лучше махновцев?

– Понял… – с трудом выдавил из себя Тартик, потом нахмурился, вздрогнул и признался: – Я таким же был… Над Саркисом и остальными издевался. Стыдно теперь…

– Раз говоришь – был, – усмехнулся Васька, – то уже нет?

– Никогда больше! – вскинулся Тартик. – У меня тоже маму убили! Отчим насмерть забил… Я не знал и думал, что она меня предала, бросила. Всем вокруг отомстить хотел…

– А чего мстить невиновному? Так легко стать таким, как твой отчим. Он, наверное, тоже на твоей маме злость за что-то срывал.

– Не хочу быть таким, как он… – мертвенно побледнел Тартик. – Не хочу!

– Так не будь, – удивился Васька. – Кто ж тебя заставляет?

– Сам заставлял… – признался мальчишка и уставился в землю.

– Вот и зря! – хлопнул его рукой по плечу юный пилот. – Пошли, погуляем, покажешь, что у вас здесь есть.

– Пошли…

Барлик внимательно следил за удаляющимися по тропинке двумя мальчишками и почти незаметно улыбался. Он один знал, сколько усилий пришлось приложить, чтобы привезти сюда трех юных хулиганов. А уж с дварх-капитаном «Ночного Охотника» Барлик спорил добрых два часа, но все-таки уговорил неуступчивого алого дракона разрешить ребятам взять лам-истребители. Ведь Сандеру с приятелями запретили даже подходить к истребительным отсекам крейсера до окончания ими Тарканской летной академии, в просторечии чаще всего именуемой Тарканаком. Именно туда они должны были отправиться после Посвящения Васьки и Рамека.

Барлик перехватил юных пилотов перед самым отлетом на Таркан. Только под честное слово Воспитателя их отпустили с ним, хотя старший брат Васьки, Иван, очень долго сопротивлялся.

О проведенной с мальчишками подготовительной работе Барлик не хотел даже вспоминать. Васька поначалу просто не понял, чего от него хотят. Пришлось заложить ему в память все, что происходило в детдоме номер четырнадцать, и дать подумать немного. Самому. Понял. Все понял и сейчас совершенно правильно работает с Тартиком. Умница.

Директор перевел взгляд на Мерека, Кинса и Валега, бывших друзей Тартика. Теперь нужно разбить эту дружную троицу, заставить каждого из них задуматься. Они так и не поняли, что произошло с их бывшим вожаком, за которым раньше готовы были идти в огонь и в воду. Почему он так изменился? Мерек еще и сильно обиделся за то, что Тартик подрался с ним, защищая Саркиса, над которым раньше сам измывался. Ничего, сегодня они кое-что поймут. Пусть немного, но и то дело. Валег уже задумывается, Мереку мешает обида. Но вот Кинс…

Мальчишка трусоват и подловат. Он успел побывать беспризорником, и улица наложила на него свой страшный след. Утверждая себя за счет унижения другого, Кинс испытывал наслаждение, в отличие от остальных из своей компании. Будь он эмпатом, как дети аарн, все оказалось бы просто. Но вот как доказать не-эмпату, что ничего хорошего от унижения других он не получит? Ведь вся его жизнь говорила о другом. С раннего детства Кинс видел, что сильные и богатые – жестоки и подлы. Кинс тоже хотел быть богатым и сильным. И верил, что сначала нужно стать жестоким и подлым. Хотя если он останется в полном одиночестве, то начнет что-то искать, не понимая, почему все не так, как раньше. Почему от него отвернулись все вокруг. Этот момент надо поймать и надавить на чувствительную точку. Жестоко, но иного выхода нет.