– Не ты? – презренно качаю головой, довольствуясь хотя бы тем, что не вижу его лживых глаз перед собой. – Не ты говорил мне о том, что у тебя нет никакой дочери! Не ты говорил, что признаёшь только сына? Не ты разве? Тогда кто же?

Громкое эхо прокатывается по всем стенам помещения и стихает. Пауза затягивается. Эмиру нечем крыть. Он пуст. Закончились оправдания.

Тогда чего я жду?

Только я собираюсь уходить, как он вдруг вспоминает, что не один здесь находится.

– Судьба – на деле удивительная штука, – монотонно произносит он, издаёт разочарованный вздох. – Говоря то, что от меня требовали, я и предположить не мог, что мои слова окажутся пророческими. Ты не знаешь всей правды, но так вышло, что я действительно признаю только сына.

– О чём и речь! Ты гнилой, Эмир, – цежу я со всей злостью, жалея, что купилась на весь этот спектакль с переодеванием. – Гнилой! Гнилым и подохнешь!

– Диана, ответь, ты всё ещё хочешь избавиться от Рифата? – проигнорировав меня, Эмир спрашивает, а я молчу, перевариваю сказанное, поскольку на моё эмоциональное состояние негативно сказываются эти скачки от темы к теме. – Пойми, я не прошу, чтобы ты простила меня, я лишь хочу, чтобы ты доверилась мне. Повторюсь, ты хочешь раз и навсегда отделаться от Рифата?

– Нет! Не хочу! – вырывается из меня вместе со сдавленным всхлипом, и я чувствую, как Эмир смотрит на меня, не двигаясь. Он застыл от того, что не ожидал такого ответа. – Я не хочу! Я просто мечтаю избавиться от всех вас! От Рифата и от тебя в том числе! Я не хочу вас больше видеть! Не хочу, чтобы что-то напоминало мне о вас! – совсем неожиданно я перехожу на родной язык, я задыхаюсь от потока своих слов. Перевожу дыхание и кричу, не могу остановиться, хоть и сил больше нет никаких. – Вы мне осточертели! Все! Задолбали ваши игры в прятки, в догонялки, в «у кого больше?»! Они в печёнках у меня сидят! Я не желаю быть ни чьим-то трофеем, ни игрушкой, ни грёбаной разменной монетой! Просто оставьте меня в покое! Оставьте, прошу вас, – в висках ощущается сильнейшее давление, ноги ватными становятся. Кажется, я докричалась до предобморочного состояния и вот-вот рухну на пол.

Эмир резко вскакивает на ноги, заводит руку за мой затылок и прижимает к своей груди, не давая мне упасть. Он желает унять мою истерику, к которой не была готова ни я, ни Эмир. Я не хотела ничего припоминать ему, не хотела показывать свою слабость, но обида, сидевшая во мне, оказалась сильнее меня.

– Хорошо, только успокойся, не нужно истерик. Потерпи ещё немного, и ты больше никогда нас не увидишь, даже в своих снах. Могу поклясться, что ты забудешь о нас совсем скоро, – произносит он у виска успокаивающе и я обмякаю в его руках, действительно успокаиваюсь. – В пятницу я приглашён на ужин в ресторан «Дорогой Стамбул», где будешь ты с Рифатом. Надень что-нибудь белое, волосы оставь распущенными, но не надевай никакие украшения, подаренные Рифатом, кроме той цепочки с медальоном. Вообще ничего с собой не бери в сам ресторан, – я внимаю каждое его слово, мне кажется это очень важным. Наконец-то я слышу что-то стоящее. – Как только мне на телефон позвонят, я отойду, чтобы ответить на звонок. В этот момент официантка прольёт на тебя вино. Она будет настаивать на том, чтобы отвести тебя в туалет, но поначалу ты не должна придавать этому значения. Уходишь в уборную только тогда, когда я вернусь за стол. Рифат будет уверен, что я в этом никак не замешан, потому как во время твоей отлучки я буду у него на виду. В туалете тебя будет ждать человек. С ним ты отправишься туда, куда он скажет. Без лишних слов и суеты. Но прежде ты смоешь цепочку в унитаз. План ясен?