Тем самым он желает расположить к себе, заставить меня довериться ему, но я перевожу тему в другое русло:

– Что это было? Зачем ты отдал той женщине цепочку? – возмущаюсь я, складывая руки на животе.

– В медальоне жучок. Эльма спрячет его в туалете на то время, пока ты находишься здесь, – металлические нотки в его голосе теперь вымещают всю мягкость и сладость.

– Зачем его прятать в туалете?

– Так нужно. Если никто сюда не явится по поручению Рифата, Эльма вернёт тебе цепочку в целости и сохранности. У нас не так много времени.

Что-то он не задумывался о таком ценном ресурсе, как время, когда впадал в ностальгию, обжимая меня.

– Что ты хочешь от меня? Тебе нужно прощение?

Эмир глубоко втягивает в себя душный воздух, прерывисто выдыхает и прикладывается затылком об стену.

– Диана, я понимаю, что не заслуживаю прощения. Я пал настолько низко, что мне оттуда уже не выбраться. Из-за меня ты сейчас там, где быть не должна, и с тем, с кем быть не должна. Из-за меня твоё сердце вынуждено утопать в бурлящей ненависти, вместо того чтобы утопать в любви. Всё не так. Всё должно было быть по-другому.

Он даже не попытался попросить у меня прощения.

А я вдруг осознаю, что хотела услышать от него мольбы о прощении. Хотела увидеть то, как он склонит голову, стоя предо мной на коленях, как он будет уповать на моё милосердие, искать в глазах моих снисхождение, как когда-то я безрезультатно искала отклик в его жестоком взгляде. Я хотела этого намного больше, чем грезила о свободе. Мысли о раскаянии Эмира посещали меня гораздо чаще, чем мысли о спокойствии.

– Не так? А как, по-твоему, всё должно было быть? – цокнув языком, разрубаю руками воздух, хоть он и не видит мои эмоциональные всплески.

– Я мог рассчитывать только на одно – на твоё любопытство. Ты не раз доказывала, что любопытство управляет тобой, как… как факир управляет коброй. Поэтому был уверен, что этот раз не станет исключением. Я надеялся, что ты в этот же вечер найдёшь телефон и созвонишься с Анастасией. Это чудо, что Рифат не притронулся к твоим вещам, – начав так импульсивно, он заканчивает очень тихо, с бессильной горечью: – Диана, тебя ждал паром. С парома ты должна была пересесть на лайнер до Барселоны, а там и до свободы было рукой подать.

Слова о свободе вызывают у меня фантомный привкус морской соли на губах, фантомную улыбку и такое же фантомное счастье внутри, заполняющее теплотой каждый уголок моей души. Но всё это даже не в прошлом. Всё это, увы, ненастоящее и вряд ли когда-нибудь станет настоящим.

– Барселона? Но что бы я там делала? Без документов меня, наверняка, арестовали бы в первый же день.

– Не арестовали бы, – в резкой манере отвечает Эмир. – Ты думаешь, я настолько глуп, чтобы не предусмотреть это. В Барселоне тебя встретил бы мой человек.

– Что за человек?

– Мой человек, – чуть ли не по слогам повторяет, а затем скатывается по стене, рухнув на пол под грузом собственной тяжести. – Теперь это не столь важно. Диана, понимаю, ты не доверяешь мне сейчас. Я причинил боль. Наверное, для тебя я стал воплощением боли, но я раскаиваюсь. Не было ни минуты, чтобы я не думал о том, что совершил. Ни минуты не было, чтобы я не прокручивал раз за разом слова, которые сказал тебе. Слова, которые не сказал бы ни под каким предлогом. Не сказал бы, даже если бы моей жизни что-то угрожало. Только не тебе! Но тогда это был не я. Не моя жизнь была под угрозой и ничего с этим я поделать не мог. Хотел, но не смог! Слишком дорога была цена ошибки…

Мне противно слушать его слова раскаяния, которые и раскаянием-то назвать никак нельзя. Это так, набор фраз с сумрачным смыслом, после которых, видимо, я должна оттаять и душой, и сердцем.