Миша продолжал говорить о велосипедах, а я слушала его вполуха, пытаясь вылезти из омута воспоминаний.

— Вот и уточки! — взяв себя в руки, села перед мальчиком и протянула ему хлеб.

— Ада, а ты умеешь кататься на велике? — он посмотрел на меня своими карими глазами, такими похожими на глаза его отца.

— Умею, — подтвердила я.

— А меня научишь, когда я поправлюсь? — он был таким искренним, что я не смогла сказать ему правду.

Врачи давали всего два процента на то, что он когда-нибудь сможет ходить самостоятельно.

— Конечно, научу, — резко поднялась, чтобы скрыть очередную слезу.

Я посадила Мишу на плед, который расстелила около пруда. Мне хотелось с ним поговорить, хотя решение по поводу наследства я уже приняла. Без этих денег я даже шанса на выздоровление ему дать не смогу. Мне придется убить в нем всякую надежду на то, что он когда-нибудь сам сможет крутить педали.

— Миша, как тебе живется у мамы? — спросила я.

Теперь, когда я не завишу от прихотей мужа, могу взять мальчика к себе.

— Хорошо, я жду встречи с тобой с нетерпением! — радостно сказал он.

— А ты очень на меня обиделся бы, если бы узнал, что я тебя обманула? — этот вопрос был для меня настолько важным, что я решилась задать его, только собрав волю в кулак.

— Я никогда тебя не простил бы, — серьезно ответил он. — Ты для меня самая любимая, я тебе всегда верю!

В груди росло давление. Словно тяжелый камень, его слова обосновались там, мешая дышать, мешая думать. Я не могу потерять его доверие, не могу растоптать его любовь. Это все, что у меня есть в жизни хорошего.

— Миш, а ты хотел бы жить со мной?

Я очень желала забрать его от матери, чтобы ее ядовитые разговоры не испортили жизнь ему, как когда-то мне.

— Очень! — оживился мальчик. — А твой муж разве не против?

Долгое время я рассказывала ему о том, что Антон не любит детей, поэтому мы так редко с ним видимся. Частично это правда.

Но еще я очень боялась, что как только он увидит Мишу, то поймет все без слов.

— Ты знаешь, Антон разбился на машине, и теперь я буду жить одна! — излишне радостно проговорила я, будто он не погиб, а просто съехал на другую квартиру.

— Тебе грустно? — мальчик привалился ко мне и обнял тоненькими руками.

— Немного! — пришлось соврать, чтобы не выглядеть чудовищем.

— И мне. Жаль, что я никогда его не видел, — печально произнес он, а я подумала, что сделала все для того, чтобы они никогда не встречались.

— Мы купим с тобой дом недалеко от города и будем в нем жить, ты сможешь сам выезжать на улицу, когда захочешь, будем гулять с тобой по лесным дорожкам.

— И ездить на велосипеде? — с надеждой спросил Миша.

— И на велосипеде, — подтвердила я, давая себе зарок сделать все, чтобы он когда-нибудь сделал это.

Решение было принято. Я соглашусь взять под опеку мальчика, только он останется с бабушкой, буду выделять деньги на его воспитание, ей приплачивать, но брать к себе не стану. Когда-то Антон четко дал понять, что инвалида рядом с собой не потерпит, и мне пришлось видеться с Мишей реже, чем хотелось бы, оставив его один на один с матерью. А теперь он желает, чтобы я привела в дом ребенка от любовницы. Ведь он нормальный, поэтому имеет право получать все самое лучшее. Очень надеялась, что Антон меня сейчас видит. Пусть знает, что его же поступки пойдут против него.

Мальчика я не обделю, да и с бабушкой, думаю, ему будет лучше.

Мы до самого вечера гуляли, сидели в кафе, ели мороженое, болтали обо всем и ни о чем. С Мишей было так хорошо, спокойно, так легко, как только раз в моей жизни, много лет назад. Я старалась не вспоминать о том, что больше никогда не повторится. От мыслей становилось невыносимо. А я все же хотела жить нормально, тем более что все только начиналось.