- Не дашь, значит?! - в сердцах обернулась мать.

- Не дам.

Тут Зинка к матери кинулась, продолжая голосить, а мокрые трусы уже сползли до колена.

- За детьми бы лучше приглядывала, - жестко проговорила Анфиса и посмотрела на Инну.

А взгляд у нее тяжелый. Инна замерла на месте, не зная, куда деваться. Вроде и страшно, и глаза отвести не получается.

- Так ты хоть бы им дала! - крикнула мать, тряхнув на руках ревущую Зинку.

Анфиса перевела на Зинку взгляд и сказала:

- Этой не дам.

Развернулась и вошла в дом. И дверь за собой закрыла.

- Уууу, чужеродина! - странно выругалась сквозь зубы мать, а потом уставилась на Инну так, словно это она во всем виновата.

Вот с того дня и началось. Мама больше Зину привечала, а она стала как будто чужая. И чем дальше, тем больше. А когда выросли, все время с Зинкой о чем-то шепталась. Но стоило Инне войти в комнату, разговоры сразу прекращались и от нее лицо воротили.

Припомнилось ей сейчас то странное слово «чужеродина». И не поймешь, то ли чужая уродина, то ли чужая родина...

Из забытья Инна вынырнула так же внезапно.

Кажется, несколько секунд прошло, потому что она все еще была там, у самого входа в печатный зал. И даже почти твердо стояла на земле. А если быть точнее, ее удерживал от падения не кто иной, как новый преподобный.

Надо сказать, весьма своеобразно удерживал. Со стороны могло бы показаться, что он склонился над ней в любовных объятиях. Однако целовать преподобный ее, конечно же, не собирался, а вот разглядывал весьма пристально. А она его, в свою очередь.

Глупо, но так уж вышло, что пялилась Инна на него, пока наводила резкость в глазах. Если смотреть снизу, лицо его было хорошей лепки, кожа светлая и гладкая, очевидно, он брился недавно. Крупный нос, тяжелая челюсть, холодные голубые глаза. И руки. Весьма цепкие, прямо как стальные клещи, и такие же холодные. Даже запах парфюма, которым был пропитан его фисташковый камзол, воспринимался каким-то холодным.

А мысли, крутившиеся в тот момент в голове, были довольно тревожные. Получается, этот мессир Карл Йорг за ней по пятам ходит? Впрочем, сейчас он оказался рядом весьма кстати. Вот только вид у него...

- Простите, - попыталась она высвободиться. - Вы не могли бы меня поставить?

Он медленно выпустил ее, но сверлить взглядом не перестал. Это уже начало напрягать. Инна поправила юбку, отвела от лица волосы и с опаской взглянула на покачивавшийся на одном крючке щит вывески. И хотела уже поблагодарить его и уйти. Но мужчина тут же перегородил ей дорогу.

И весьма надменно спросил:

- Как вы умудрились снести вывеску?

- Я? - потрясенно воззрилась на него Инна.

Возмущению не было предела.

- Разве вы не видели здесь человека, который это сделал? Он же только что скрылся между домов!  

- Никого я тут не видел, донна Иннелия, - выдал он, сложив руки на груди. - Кроме вас.

Но как же? Она ведь точно видела, как кто-то убегал между домов! Инна невольно оглянулась в ту сторону.

И тут заметила на земле свой сверток с покупками. Очевидно, когда ей стало дурно, она его выронила. Хотела поднять, однако преподобный оказался значительно быстрее. Поднял сверток, глянул на нее, прищурившись, а потом...

О! Инна готова была сгореть на месте.

Он ослабил завязки, запустил туда руку и вытащил краешек содержимого. И уставился на нее с выражением какого-то непередаваемого превосходства. Губы дернулись в холодной усмешке, а глаза прошлись по ней оценивающе.

Вот это уже просто взбесило.

- Вы не могли бы передать мне мои вещи, мессир Йорг? - проговорила, глядя на него.