Вопреки мнению многих доброжелателей, вампирские замашки не были ему присущи, поэтому неотразимость относилась только к впечатлению, которое Люрор производил на каждого, с кем общался. Он позволил призрачным слугам облачить себя в роскошный чёрный жюстокор (мужской кафтан в стиле рококо – прим. автора), щедро расшитый серебром, и собственноручно украсил кружевное жабо белой рубашки массивной брошью с чёрным алмазом, умопомрачительное количество граней которого, видимо, намекало на многогранность натуры его владельца, но большинство лиц, не знакомых с пространственной геометрией, вряд ли могли оценить это качество.

– Ты так готовишься к встрече, словно сам решил очаровать дофину и добавить ещё один трофей к своему гербарию побед! – усмехнулся старьёвщик.

– Что поделаешь, очарование – сопутствующий эффект моей магической работы! – возразил Люрор, небрежно опираясь на трость с набалдашником в виде черепа. – А наведаться к дофине и воспрепятствовать тем самым бездумному рассеиванию силы некросферы в мирах, которое готов этой ночью так опрометчиво совершить Федерик, – моя святая обязанность как первого советника Хозяина Потустороннего мира.

– Да-да, рассказывай… – с усмешкой покачал головой старьёвщик, знавший своего напарника, как никто другой.

***

Как и следовало ожидать, при такой концентрации некромантов на гектар территории Парижа тщательной подготовкой к свиданию занимался не только Люрор де Куку. Незнакомка, не так давно посетившая аптеку месье де Гассикура, тоже начала приготовления. Она даже не подозревала, что найдётся один отчаянно смелый хвостатый гражданин, решивший проследить за этим действом лично.

Базиль просто не мог упустить такую женщину! Незнакомка, словно специально созданная для того, чтобы воплотить одновременно несгибаемость и хрупкость, бунтарскую сущность и желание покориться, совершенство форм и несовершенство духа, недосягаемость и доступность – это был как раз тот ускользающий тип женской натуры, который оказался безумно притягателен для него.

Предвкушение обладания этой женщиной по ощущениям было равноценно балансированию на канате, натянутом над бездонной пропастью, и уже одно это доставляло будоражащее удовольствие. А ведь Базиль не привык останавливаться на полпути, даже если риск был слишком велик! Балансировать на канате между жизнью и смертью, между удовольствием и болью, страхом и восхищением – в этом тоже проявлялась его бунтарская натура и мятущаяся душа.

Обернувшись котом, Базиль выскочил из аптеки и, утащив у цветочницы букетик васильков, сломя голову помчался вдогонку. Люди смеялись, указывая на кота с цветами в зубах, но Базиля не волновала реакция толпы: он охотился, преследовал цель! Оборотень быстро нашёл даму под вуалью, тому способствовало звериное чутьё и перчатки – тот самый подарок от заведения, который вручил незнакомке месье Гассикур.

Шлейф ароматов магнолии и сандала и примешивавшийся к ним мрачный оттенок чего-то неведомого, вызывавшего всплеск сладкой жути и приступ неистовой жажды на уровне подсознания, привели Базиля к «Отелю де Санс». Слово «Отель» в данном случае не имело никакого отношения к гостинице: так назывался шикарный особняк на рю де ла Фигье – улице, названной так не оттого, что на ней все поголовно показывали друг другу фиги, а потому, что когда-то перед этим особняком росло роскошное фиговое дерево.

В «Отеле де Санс» в разные годы жили по очереди то архиепископы Санские, то королева Маргарита из рода Валуа, а теперь в нём остановилась прекрасная незнакомка. Надо сказать, что она любила готическую архитектуру, напоминавшую ей о временах её юности, и с некоторых пор желала уединения, так что особняк пришёлся ей по душе. Базиль проник внутрь через приоткрытое окно второго этажа и выбрал в качестве укрытия красивое и тёмное старинное зеркало, встроенное в стену.