– Что ж, прошу, – сказал он. – Однако я не располагаю достаточным временем, чтобы…

– Библиотека закрыта, мы только что оттуда, – сказал Колобов и с завистью поглядел на стол. – Это что у вас – «ай-семь»?

– Неважно, – ответил Вольф. – Слушаю вас.

Колобов сбросил кроссовки в прихожей, обогнул хозяина квартиры, будто напольную вазу, и плюхнулся в кресло. Дедушев, помаявшись, проследовал за ним и неудобно пристроился на краешке стула. Ущербный телевизор он бережно прижимал к себе.

– Вы что, смерти моей хотите? – неожиданно зловеще спросил Колобов.

– Не преувеличивайте, – сказал Вольф. – К сожалению, в нашем городе почти ликвидирована безработица, даже среди инженеров. На любом предприятии местной промышленности будут вам рады. Хотя бы на том же камвольно-суконном комбинате. Или в какой-нибудь, – он иронически улыбнулся, – охранной фирме. Но для научно-исследовательского института содержание целой лаборатории, а то и отдела, целиком состоящих из «подснежников», как мне представляется, есть непозволительная роскошь. Ваша тема устарела морально сразу после внесения в план!

– Ваши интриги с фондами меня не интересуют, – обрезал его Колобов. – Почему вы препятствуете звездолетам с планет Идеант, Аморайя и Найви прийти на помощь моей несчастной планете Роллит?

В руке попятившегося Вольфа возник смартфон.

– Не надо никуда звонить, Олег Олегович, – мягко промолвил Дедушев. – Я вам сейчас все обстоятельно разъясню.

– Вы недобрый человек, Вольф, – свирепо вклинился Колобов. – Вы связались с дурной компанией!

– Ты помолчишь наконец? – рявкнул на него Дедушев. – Тоже мне, ангелочек сыскался! Ведь из-за тебя и разгорелся сыр-бор!

– Дед, ты ничего не понимаешь, – огрызнулся тот. – На моем месте мог оказаться кто угодно. Роллит лишь случайная жертва. А скольких на своем веку эти стервятники из империи Моммр уже подмяли под себя?

– Каких момр? – требовательно спросил Вольф. – Что такое Роллит? Кто кого подмял? Я уже… – он глянул на часы, – пять минут жду вашего внятного объяснения, каковое, – Вольф, сколько мог, возвысил голос, – настоятельно необходимо! Ибо вы ведете себя недостойно и оскорбительно!

– Все дело в том, Олег Олегович, – сказал Дедушев, – что вы нехорошо живете. Будто в вакууме. Для вас нет людей вокруг, а есть лишь одни абстрактные функции. Топологические фигуры. Они либо способствуют достижению ваших целей, либо, напротив, препятствуют, И вы, соответственно, либо поддерживаете их существование в пространстве-времени, либо стараетесь свести их возмущающее воздействие к минимуму. Любыми доступными вам средствами. Более того. Если бы вы на сто процентов были убеждены в своей безнаказанности, то не остановились бы и перед насилием.

– Вы обвиняете меня в безнравственности, – холодно произнес Вольф. – Вы называете меня потенциальным преступником! Между тем я в своей жизни и пальцем никого не задел.

– Даже в детстве? – с любопытством спросил Колобов.

– В детстве бывало. Задевал.

– А с девчонками целоваться доводилось?

Вольф побагровел.

– Вы много себе позволяете, – жестко сказал он. – Я никому не разрешу подвергать меня подобным допросам!

– Ладно, ерунда все это, – отмахнулся Дедушев. – Куда страшнее то, что вы, Олег Олегович, существуете не по человеческим законам, а в среде некоторых, чисто формальных, логических ограничений. Люди так не живут. Так могут жить лишь программы в оперативной памяти компьютеров, – он кивнул на системный блок под столом. – И даже если сделать для вас исключение и воспринимать вас в качестве материализованной программы, то окружающее вас общество, людей, природу рассматривать в виде пространства виртуальных образов я категорически отказываюсь, и не просите. И вам не рекомендую.