– Садитесь с нами, – повторил Мэттис, похлопывая по одному из свободных стульев. – Сюда. Пиво. Хлеб. Неужели в Хадрамо все такие тощие? – Он бросил на Прозор укоризненный взгляд. – Надеюсь, ты не напугала их до потери рассудка.

– А куда деваться-то, – беззаботно сказала Прозор, занимая свое место за столом. Она передвинула металлическую коробку через стол, с черного шестиугольника на другой такой же, открыла крышку и выудила буханку хлеба. – Будь они еще чуток моложе, мы бы имели дело с зародышами.

– Мы все когда-то были молодыми и неопытными, – сказал третий член команды, пока я и Адрана усаживались по обе стороны от Мэттиса. – Никто из нас не родился на корабле, в космосе. – Он закашлялся и поднес руку к горлу. – Триглав. Ионные системы. Я тот бедолага, который отвечает за перемещение корабля, когда паруса перестают полоскаться на космическом ветру.

Триглав был маленький, лысый и непритязательный. Люди с такими печальными лицами, как у него, вечно выглядят озабоченными, даже если все идет хорошо.

– Казарей думает, что вы можете стать нашими новыми чтецами костей. Если Казарей так говорит, у меня претензий нет.

– В прошлый раз ты говорил то же самое, Триг, – сказала женщина рядом с ним, такая же маленькая, как и ионный инженер, но крепкая на вид; ее лежащие на столе обнаженные руки были все в татуировках и выпирающих мышцах. Одна сторона ее головы была выбрита, на другой – росли длинные волосы, а ее брови выглядели так, словно их нарисовали чернилами, – и, наверное, так оно и было.

– Трисиль, – представилась она хриплым голосом. – Оценщица.

Она пожала нам обеим руки. Ее хватка была крепкой, а ладонь – шершавой.

– А что случилось в прошлый раз? – спросила я.

– Не было никакого прошлого раза, – отрезал Мэттис, свирепо улыбаясь.

– Вообще-то, сейчас им можно рассказать про крики, – заметила Прозор, жуя хлеб. – Потому что скоро они сами узнают, как бы ни сложилось.

– Про крики? – повторила я.

И тут раздался скрип, стон, как будто сам корабль мучился от чего-то вроде кишечных спазмов. Я напряглась, как и Адрана, но очень скоро мы поняли, что никто другой не встревожился. На самом деле звук вызвал у них радостный ропот, и Прозор даже подняла свою кружку с пивом.

– Много времени не понадобилось, – сказала Трисиль, сжимая кулак так, что мышцы вдоль всей руки напряглись.

– Ты же знаешь капитана. Если он решил, что мы уходим, то мы уходим.

– Мы уже под парусами? – спросила Адрана.

– На ионных, – сказал Триглав. – Поднимем паруса, когда отойдем подальше от Мазариля, а здесь слишком велик риск продырявить их космическим мусором. – Он вытер рот рукой. – Что ж, мне пора идти отрабатывать жалованье, верно? Не хочу, чтобы двигатель перегрелся до того, как Хиртшал подготовит новый парус. – Затем он кивнул Адране и мне. – Добро пожаловать на борт.

– Спасибо, – сказала я.

Они один за другим ушли, пока за столом не остались только Жюскерель и мы с Адраной. Жюскерель продолжала есть и пить по меньшей мере минуту, прежде чем заговорить. Но неторопливость попросту была ее привычкой, и я не думаю, что этим ей хотелось нас как-то расстроить.

– Не обращайте внимания на Прозор.

– Похоже, мы ей не очень нравимся, – сказала Адрана.

– Дело не в вас. Дело в том, что вы есть. – Она продолжала жевать, работая челюстями. – Вот. Поешьте еще хлеба. Мэттис был прав: вас надо откормить.

– У меня что-то пропал аппетит, – сообщила я.

– Космическая болезнь, – сказала Жюскерель. – Если это твой первый раз наверху, то неудивительно. На корабле нет врача, и если кто-то и может выполнять его обязанности, то это я. – Она порылась в кармане и достала жестяную коробочку. Со стуком положила на магнитный стол и придвинула к нам, как колоду карт. – Одной в день должно хватить, но если понадобится – прими две. Я думаю, ты будешь в порядке к тому времени, как мы доберемся до шарльера.