– Мне своего жалованья хватает, детка. Я читаю шарльеры. Это у меня хорошо получается.

– Не забудем о таланте сердечно встречать гостей, – пробормотала я.

– По-вашему, вы сюда развлекаться прибыли? Позвольте рассказать вам про шарльеры. Чтение шарльеров сводит с ума, но только потому, что они – штуки замысловатые, и многое зависит от правильного истолкования. Жизни. Пистоли. Репутация. Чтение черепов… – Прозор умолкла с садистским содроганием, а потом добавила: – Моя голова мне нравится такой, какая есть. Обойдусь без пришельческих призраков, которые будут бродить внутри ее и вызывать ночные кошмары.

Покончив с комнатой костей, Прозор отвела нас в отсек, полный одежды: шкафы, ящики и коробки, забитые брюками, рубашками, ремнями, перчатками – все это было перемешано без малейшего намека на систему в отношении размера или фасона.

– Подыщите то, что вам подойдет. Длинные платья, может, на Мазариле и в моде, но здесь они будут только за все цепляться.

На Прозор были брюки, кожаные тапочки и черная блуза, а на шее в невесомости позвякивали потускневшие украшения.

Адрана перебрала заплесневелое содержимое одного из ящиков. Вытащила перчатку, просунула палец в дыру:

– Это от пули?

Прозор задумчиво изучила отверстие:

– Нет, детка, – видать, крыса.

– Останемся в наших платьях, – решила Адрана.

Камбуз находился в передней части корабля, между мостиком и каютой капитана Ракамора. К нашему прибытию прочая команда собралась там, чтобы приветствовать нас. Несмотря на то что мы все еще были невесомы, они умудрялись сидеть на стульях вокруг большого круглого стола, украшенного черно-белыми шестиугольниками, с каким-то образом закрепленными на нем едой и питьем. Два окна одинакового размера выпирали в космос по обе стороны комнаты: Мазариль был виден через одно из них, он медленно поворачивался по мере того, как мы вращались вокруг него. В одном углу стояла консоль, несколько экранов и индикаторов были включены, и несколько небольших пультов управления и дисплеев были разбросаны по всему помещению, светясь как мерцательники; но в основном это место предназначалось для того, чтобы команда могла поесть, расслабиться и обсудить планы, и никто из них, казалось, не обращал никакого внимания на оборудование.

– Проходите, – сказал дородный бородатый мужчина, указывая на два свободных места по обе стороны от него за столом. У него было открытое, дружелюбное лицо. – Мы не кусаемся. Если вы уже встречались с Прозор, то вы обнаружите, что остальные заметно лучше. – Он подвинул кружку по столу, от черного шестиугольника к белому, поднял ее и обхватил губами насадку для питья на крышке. – Мэттис, – добавил он, сделав глоток. – Открыватель его капитанского величества капитана Рэка. И весьма хороший, раз уж я об этом упомянул.

– Упомянул, – передразнила женщина рядом с ним. – Ты только об этом и говоришь.

– В то время как ты, Жюскерель, никогда не хвастаешься тем, как ловко у тебя получается обращаться с прибамбасами.

– Я не хвастаюсь, Мэттис. По-твоему, этот корабль работает благодаря лунным лучам и щеночкам? – Она кивнула нам. – Жюскерель. Интегратор. Прозор показала вам мостик?

– Еще нет, – ответила я.

– Потом покажу. Я отвечаю за главного подметалу и трещальник, а также вон за ту дополнительную консоль. Моя работа заключается в том, чтобы заставлять один ящик с прибамбасами общаться с другим, даже если их сделали разные расы. Если на борту что-то работает как надо, благодарить следует меня.

Жюскерель была пожилой женщиной с крепким подбородком, вздернутым носиком и очень длинными волосами, заплетенными в сложную косу, перекинутую через плечо так, что она свисала – или плавала – на груди, пересекая ее по диагонали. Коса была вся в серебристо-серых и голубовато-белых нитях, похожих на чрезвычайно тонкую металлическую проволоку. В осанке Жюскерель была какая-то уравновешенность, элегантность, которая выделяла ее среди остальных.