В классе Настю считали юродивой и особо не трогали, хотя часто не могли удержаться от шутки: в то время, когда молодежь с интересом пробовала жизнь на зуб, эта тихая девушка подчинялась всем мыслимым и немыслимым правилам. Она не могла двинуться с места, если путь ей преграждала черная кошка, не могла выйти из дома без паспорта, не могла не помыть руки перед едой, не могла перейти дорогу без пешеходного перехода…

Кира смотрела через стекло, за которым в кровоподтеках и трубках, под неусыпным контролем прибора искусственного дыхания, лежала ее Настя – та Настя, которая никогда не нарушала правила.

Федя сказал:

– Какая-то сволочь сбила на машине и уехала! Врачи говорят – Настька чудом жива осталась!

Кира зажмурилась и увидела: пешеходный переход, сумерки, отцветающие в городе серым пеплом, Настю, прижимающую к боку сумочку с маками, которые сама долго вышивала лентами и очень гордилась потом… хотела расшить такими же маками сумку для Киры, подбирала цвета…

Настя в сумерках, Настя на пешеходном переходе, Настя под визг тормозов – или не было визга тормозов вовсе, и сбили ее, как маленькое животное, походя?

Ее крик зазвенел в ушах, и Кира мотнула головой, пытаясь избавиться от наваждения.

Не глядя ни на Федю, ни на Артема, она нащупала ручку двери и вошла в палату подруги.

Артем не любил разглядывать лица страдающих людей, поэтому уже давно отвернулся и разглядывал цветные плакаты на стенах больничного коридора: печень, протоки, желудок, почки, мужской половой орган в разрезе.

На кой он здесь, меланхолично подумал Артем. Реанимация же? Или интенсивная терапия? Кому из врачей здесь понадобился член в разрезе?

Он спиной ощущал внимательный взгляд дружка-качка, который сообщил Кире плохие новости, и нарочито долго рассматривал плакаты, но в конце концов спросил, все так же не оборачиваясь:

– Читаю в твоих глазах вопрос: кто я такой?

Федя отреагировал моментально:

– Ты что, с Кирой приехал?

Варвар в нем почуял римлянина, изящно завернутого в белую тогу, – проще говоря, классового врага, неизвестно как попавшего в свиту дамы сердца.

– Я ее подвез, так что, строго говоря, это она со мной приехала, – пояснил Артем.

– Это я врубил, – сообщил Федя, неотвратимо и угрожающе надвигаясь на Артема. – И кто ты такой?

– Третий раз за день этот вопрос слышу, – спокойно отозвался Артем. – Я – друг Киры.

– Почему-то я тебя раньше не видел, друг! – фыркнул Федя. Друзей и знакомых Киры он знал наперечет, и этого карамельного красавчика среди них явно не было.

– А ты ее парень, что ли, чтоб всех видеть? – Артем вдруг почувствовал, что ему будет неприятно, если белоголовый качок окажется парнем прекрасной валькирии.

– Да, парень, а че?

– А Кира в курсе? – не удержался Артем.

– А ты самый умный, что ли?

Ну вот, с грустью подумал Артем, ситуация накаляется, а значит… надо жечь дальше.

Ну вот, с радостью подумал Федя, сейчас все и разрулится, раз пижон сам нарывается.

– Самый умный – ты что имеешь в виду? – переспросил Артем. – Вообще? Или из нас двоих?

Федя уже сократил расстояние и навис над Артемом. Обычно на этом этапе люди уже начинали догадываться, что зря они все это затеяли и не отойти ли от Феди куда подальше, но для Артема понадобилась дополнительная мотивация.

– Ты что, думаешь, раз мы в больнице, то я тебе прямо здесь не втащу?

– А ты думаешь, раз ты ее парень, значит, я ее не трахну?

За такое Артем и сам бы ударил, поэтому ничуть не удивился, когда Федя неуловимым движением впечатал его в стену – только быстро провел рукой по губе. Так и есть, кровь. Вот чертов качок.