Он посмотрел на меня и сказал:

- Может быть, попробуем начать всё сначала? В конце концов, твои чувства ничего не значат: большинство семей живут вместе из-за детей. У нас – прекрасная дочь. Не лишай её отца, - словно хватаясь за последнюю надежду, проговорил он.

- Ребёнок. Хммм… Ты знаешь, я подошла вчера к зеркалу, собираясь на работу, и – не узнала себя. Можно жить, работать, ходить в гости, общаться с людьми, но внутри быть мёртвым: просто бездушная оболочка. Я бы согласилась на это, если бы мне было за пятьдесят. А ведь мне ещё нет и тридцати! Я хочу быть - живой, а не «существующей». Ребёнку я даю всё то, что от меня зависит. И пусть моё внимание достаётся ей маленькими редкими кусочками, но это внимание и забота – искренние. Ты меня – понимаешь?

Олег отрицательно помотал головой, налив очередной стакан из бутылки. Я взвилась:

- Что тут непонятного?! Я хочу радоваться и страдать, быть счастливой и – горевать, я хочу ЖИТЬ, а не существовать в сером, протухшем болоте.

- В таком случае, - подал голос Олег, опустив глаза в стол, - Я требую раздел имущества.

- Ха-ха-ха, - медленно произнесла я, - ты научился что-то «требовать»?! ты прекрасно знаешь, что переделки в доме нужно узаконить. Бери деньги, оформляй документы, и тогда вернёмся к разговору о разделе имущества.

- Вот ты тварь! – замутившимися снова глазами, полными ненависти, посмотрел Олег на меня, - ты же прекрасно знаешь, что мне негде взять денег!

- Негде? – удивлённо приподняла я бровь, - Юлька уже несколько лет ходит в сад, что тебе мешает найти работу и заработать эти деньги?

- Ты уже приняла решение? – вмиг сникнув и опустив голову, спросил Олег.

- Да. И оно – единственно верное.

Взяв бутылку со стола, Олег ушёл на улицу.

…Судебные заседания и официальный развод окончательно убедили Олега, что он может лишиться нашей семьи.

Получив на руки свидетельства о расторжении брака, мы вышли из зала суда. Всю дорогу домой мы разговаривали. Вернее, говорил Олег, а я слушала его клятвенные обещания прекратить пить и вывести наш быт на должный уровень. Этому его решению немало способствовал тот факт, что идти-то Олегу было некуда: престарелые родители его жили в однокомнатной хрущёвке, и особо не горели желанием принимать под свой кров взрослого сынулю, нигде к тому же не работающего.

Немного поразмыслив, я решила, что совмещать загородный быт и должность коммерческого директора будет сложно, да и Юлька пока ещё маленькая – придётся искать няньку, поэтому я приняла обещания Олега.

Внешне семья сохранилась такой же, как и раньше. Секса между нами давно уже не было, но теперь мы ещё и спали в разных комнатах – благо, дом позволял, и приходить к себе Олегу по ночам я категорически запретила.

Со временем я погасила ссуду, выданную директором, и мы стали все свободные деньги вкладывать в дом: построили гараж, уютную баньку, Олег развёл огород с теплицами, построил хорошенькую песочницу-домик для Юльки, обещанную скамейку под сиренью.

Но я так и не смогла примириться с действительностью и своей семейной жизнью, и мы всё-таки разошлись окончательно. Юльке тогда шёл уже десятый год, выросла она вполне самостоятельным ребёнком, училась в городе – так что я отвозила и привозила её на своей машине по дороге на работу и обратно, а время после уроков до вечера она проводила или у родителей Олега, или у кого-нибудь из своих подружек. Я записала её на спортивную секцию, и Юльке там очень нравилось, несмотря на сложность тренировок.

Должность коммерческого директора я уступила, пришлось перейти на менее оплачиваемую, но более спокойную – руководителя отдела крупного торгового центра.