– Не знаю, как Сафичке сказать, Лейляш...

Возвращаю себя из обжигающего холодного океана наших с Айдаром отношений хотя бы на льдинку родительства. Мотаю головой. Опять смотрю вниз в наш двор. Представляю, как неуместно здесь смотрелась бы его новая шикарная машина.

А потом думаю: вот бы Сафичке на такой покататься... Вот бы ей в столице пожить... Вот бы на руки и вжу-у-ух...

– А если он ее против меня настроит? – Спрашиваю шепотом. Надеюсь, даже Аллах не расслышит. А то вдруг решит меня так и наказать?

– Не будет такого, Ручеек. Не будет...

– Он очень злой, Лейла. Очень-очень. Ты не представляешь. Ты глаз его не видела...

Вспоминаю и тру плечи. Я бы в двадцать под таким взглядом расплавилась. И сама толком не знаю, как сейчас устояла.

Лейла подхватывает эстафету тяжелых вздохов. Молчит пару секунд. Колеблется может, не знаю.

– А ты не спорь с ним, Айка... Будь мудрой. – Она замолкает. Может ждет, что я начну прирекаться. Но я не спорить хочу, а найти выход. Пусть мне Лейляша подскажет. – Злится? Пусть злится. Признай вину, даже если не чувствуешь. Не питай его злость. Она сойдет на нет. А любовь вернется. Он на тебя не злился бы, если не любил... Ему было бы всё равно. А раз не всё равно...

– Не думаю... – Улыбаюсь невесело. Теперь не спорит уже Лейла. Так и молчим друг дружке. Подруга просто как бы рядом. Не бросает.

Когда становится прямо-таки неловко из-за затянувшегося молчания, мотаю головой и возвращаюсь к гладильной доске. Беру утюг.

– Так а что там Болатик? Упал? Толкнули, что ли? – меняю тему. Слушаю вроде бы внимательно, а сама в голове так и кручу...

Всю ночь кручу. Когда Сафичка утром приходит и заползает под руку кручу. Когда готовлю ей кашу, с ложки кормлю между сонными кивками головы. Когда волосы заплетаю...

В красивую-красивую замысловатую косу. Я часто думаю, какой же красавицей она у нас с Айдаром вырастет! Мне кажется, взяла у родителей лучшее. И дальше брать должна.

Перед выходом из дому малышка садится на пуф в коридоре. Я надеваю ей сандалики. Вопреки бессонной ночи в крови кроме адреналина как будто ничего и нет. Колотит. Подмывает.

Делать что-то нужно, Айка! Делать!

Поднимаю взгляд на свою малышню и с шумно колотящимся сердцем спрашиваю:

– Как ручка?

Сафи отмахивается. Смотрит на застежку своей обувки. Когда понимает, что я отвлеклась и ножка пока так в воздухе и будет висеть – мне в лицо.

– Нормально, мамуль. Айдар-р-р всё починил...

Улыбается, не подозревая, что почти доводит мать до сердечного приступа.

– Как это, Айдар починил? – спрашиваю мертвым голосом. Сафи улыбается. Ко рту тянется, хихикает опять... В воздухе так пахнет любовью, что мне до жути страшно...

– Во сне, мамуль. Подул-подул. – Показывает. – Поцьомал. – Чмокает себя же в центр ладошки, как я вчера, только сильно и звонко. – Сказал: не плачь! – Хмурит бровки точно как отец. – И всё прошло... – Разводит ручками.

Я киваю и опускаю взгляд на сандалики.

Пальцы дрожат, когда застегиваю. Губы тоже. Сжимаю.

Он ей уже снится даже, Аллах.

– А когда мы в Италию, мам? Я готова... Я уже поучилась, устала, можно ехать отдыхать...

Поднимаюсь и беру дочь за руку. На вопрос не отвечаю. Что ответить?

Он не окружил нас, как я думала. Он внутри поселился.

Как он так быстро вскрыл сразу два изголодавшихся без его любви сердца?

10. Глава 10

Глава 10

Айлин

Экран мобильного вспыхивает многозначительным: «Все в силе?». Я замираю с наполненной нутеллой ложкой над тестом. Сглатываю.

На кухне шумит телевизор и вытяжка, Сафи носится по квартире. Голодная уже, ждет свой вкусный субботний полудник. Я слышу, как выстреливает четкими: «янт-т-тыки!», «анне делает янт-т-тыки!».