Она начала встречаться с ним в одиннадцатом классе. И тогда, естественно, была ещё не мамой, а обычной семнадцатилетней девушкой Алесей Позняк – да-да, именно Алесей, с буквы «А» – которая втюрилась по уши в своего ровесника с банальным именем Саша и ещё более банальной фамилией Петров и верила, что это самая особенная, самая крепкая и высокая в мире любовь, которая уж точно навеки. Ну и что Саша считал абсолютно так же.

И даже то, что, пролетев с поступлением, он уже осенью загремел в армию, хоть и расстроило, но ничуть не поколебало маминых убеждений. Тем более спустя пару месяцев после Сашиного призыва выяснилось, что она беременна. А разве это не ещё один очень весомый аргумент в пользу непременного «вместе навсегда»? И неважно, что о подобном никто даже не помышлял. Что сначала неплохо бы получить образование, а затем уже заводить детей. Что в восемнадцать лет ребёнок реально рановато. Но раз уж так получилось…

Не избавляться же от него теперь. Да и первый курс Алеся всяко успеет отучиться, затем возьмёт «академку» на год, а потом… Потом тоже как-нибудь. Но к чему так далеко заглядывать? Если не сложится с очным, перейдёт на заочное.

Со свадьбой они не торопились. Смысл просто оформить бумаги, если до следующей осени всё равно придётся существовать по-отдельности? Вот Саша отслужит, вернётся, тогда и распишутся по-нормальному, красиво и торжественно.

И Саша отслужил, вернулся. Они даже немножко пожили вместе, но не поженились, а разбежались, убедившись, что прежние чувства куда-то безвозвратно исчезли – уж слишком сильно они оба изменились за прошедшее время. Хотя, может, только Алеся изменилась, быстро повзрослела, переключившись на крошечную Марьяну. А Саша ничего особо не ощутил по отношению к дочери.

Ему погулять хотелось, насладиться свободой после жёсткой армейской дисциплины, а не погрязнуть в ещё больших заботах, которые были не желанными, а вынужденными. Правда жениться он не отказывался, раз так полагалось. Но объявил, что раз поступить в военное, как он планировал сразу после школы, не вышло, а до следующего приёма ещё долго, он пойдёт служить по контракту.

Ну и что это тогда за семейная жизнь? Алеся её совсем по-другому представляла. Дело ведь не в штампе в паспорте, а в том, чтобы быть вместе. А иначе – лучше совсем не надо. Ей не жертвы нужны, не показательная правильность, а любовь: от чистого сердца, настоящая, искренняя. Но тут всё выглядело так, будто любимый просто готов откупиться официальной бумажкой и формальным статусом, чтобы потом благополучно слиться.

Некоторые, может, и на подобное согласились бы – просто считаться женой, сообщать гордо «Да, конечно, я замужем». Но мама не из таких. Поэтому на том их отношения и закончились, а Марьяне от папы Саши даже фамилия не досталась, только отчество и больше вообще ничего. Хотя ещё деньги, которые он присылал поначалу, но сам ни появлялся, не звонил и не писал. А в данный момент мама вообще понятия не имела, что с ним, где он жил и чем занимался.

Не сказать, будто Марьяне было совершенно наплевать, что отца рядом нет. Она нередко задумывалась: а как он выглядел сейчас? Вспоминал ли о ней? А что бы подарил на день рождения? Иногда даже сердилась на маму, считала виноватой. Ну почему та отказалась от замужества? А вдруг бы со временем у них наладилось, и они действительно стали бы жить вместе, настоящей семьёй, дружно и счастливо.

Но Марьяна никогда и ни с кем не делилась подобными переживаниями, хранила в себе. Тем более у них и с мамой вдвоём всё складывалось нормально – не тужили, не бедствовали, не мучались от одиночества. Ближайших родственников им вполне хватало, и те щедро одаривали любовью и вниманием. Ведь мама – единственная дочь у своих родителей, а Марьяна – единственная внучка.