И Визари прикрыл глаза.

Он сосредоточится на работе.

Он убедит самку не нервничать.

Не проявлять агрессии.

Быть… самкой.

Мягкой, требующей защиты и опеки… беззащитной… беспомощной… и пусть потребляющей в пищу мясо, но… и хищные самки иногда проявляют мягкость… и внимание.

Они слушают собеседника.

И относятся к его словам серьезно. А еще очень… очень сильно желают одомашниться, выйти замуж и отложить много-много яиц…

То есть детенышей.

Визари выпустил воздух из верхней пары легочных мешков: все-таки живорождение при всех его преимуществах имело существенный недостаток. Сам Визари не желал и представлять, каково это – провести остаток дней с какой-нибудь самкой.

Впрочем, работы это не касалось.

Одомашниться…

И замуж.

Я смотрела на кусок слегка обжаренного мяса, стараясь не думать, кем оно было при жизни. Нет, раньше меня не посещали мысли столь странно-вегетарианского направления, и вид куриной тушки не вызывал отвращения, как и кусок свиной вырезки.

Но здесь…

– Что это? – я ткнула вилкой в эту отбивную, немалой, к слову, толщины. Прищурилась – мало ли, вдруг да и она разлетится розовой слизью. Но мясо осталось мясом.

– Мясо, – с бесконечным терпением ответил рептилоид.

И, облизнувшись, уточнил:

– Жареное.

– Чье?

– В каком смысле? – он повернул голову, и теперь меня изучали два его правых карих глаза.

– Кем оно было… ну, до того, как стать мясом… то есть… я не ем… разумных существ…

– Есть разумных существ неразумно.

Бредовый разговор, как и все вокруг, но в сути своей этот бред вполне даже логичен. Поэтому я кивнула: безусловно, есть разумных существ неразумно, как и каких-нибудь гигантских слизней или блох… нет, я смутно помню, что блохи на стейки не годятся, но мало ли.

А вдруг?

И рептилоид сжалился.

– Потреблять в пищу живых существ запрещено, – сказал он, и тонкий раздвоенный язык проскользнул в ноздрю.

– А, понимаю. И неудобно… ты ешь, а оно сопротивляется.

Язык дернулся.

Щелкнули зубы. А в карих глазах появилось престранное выражение.

– И Ассоциация потребителей не одобряет, – печально произнес он. – Мясо синтетическое, но по вкусовым качествам и по составу оно полностью соответствует нормативам, выдвинутым Независимой кооперацией плотоядных…

И вздохнул.

А мешок под горлом опал.

Надо же… у них тут, похоже, шагу ступить нельзя без одобрения какой-нибудь ассоциации или кооперации… синтетическое мясо?

Ела я как-то соевое рагу, которое старательно выдавали за мясное. Ощущения были… специфические. Будто жуешь хорошо проперченный, залитый соусом картон.

Ну или котлету из университетской столовой.

Но мясо я попробовала. Во-первых, сама же требовала, во-вторых, было любопытно, сохранились ли эти ощущения. Все-таки чувствительность рецепторов в бредовых состояниях должна бы снижаться.

Мне так кажется.

С рецепторами все было в порядке. А мясо… мясо как мясо, что-то среднее между говядиной и свининой. Сочное. Сладковатое слегка. Приправы непривычны, но в целом очень даже неплохо. Во всяком случае, у меня получалось куда хуже.

Вечно пересушивала.

Ксенопсихолог… все-таки как его зовут-то, а то неудобно получается? Ладно, как-нибудь выясню, но взирал он на меня с умилением.

Облизывался даже.

А у меня… у меня вдруг возникло странное, почти непреодолимое желание выйти замуж. И вправду, что это я сопротивляюсь? Чем плохо?

Толик… Толик был сволочью, а нынешний жених – дело другое. Шутка ли, целый адмирал в частное мое владение. Красив. Умен. Силен.

Богат.

Да любая девица мечтает о подобном!

Я едва не подавилась куском мяса.

Это что за выплеск гормонов? Следствие полученной травмы? Да я и в нежные детские годы о замужестве не мечтала, не примеряла кружевных покрывал, не представляла себя невестою… и вдруг.