– Можете все быть спокойны, она так же крепка, как башня Папского дворца!

А маме необходимо было крепкое здоровье… Война оставила свою отметину на ее муже. В Саарбрюккене он попал под бомбардировку, его отбросило взрывной волной и сильно контузило. Из-за этого у него плохо сгибалась рука и с трудом поворачивалась шея, что одно время ошибочно приписывали карбункулу. Когда у отца уже были жена и ребенок, он вдруг обнаружил, что ему не по силам труд каменотеса. Его охватило уныние, так что маме пришлось в одно и то же время возиться с младенцем, выхаживать мужа и вести хозяйство в доме с островерхой крышей, который комфортом не отличался.

Доктор Моноре утешал ее: Роже выправится, ведь он здоровяк, другой бы на его месте погиб. Нужно только проявить немного терпения и поддерживать в нем бодрость духа. Терпения-то у мамы хватало! А поддерживать в муже бодрость ей помогала безграничная любовь к нему…

Зимой обитателям нашего дома приходилось особенно тяжело: в нем было так сыро, холодно и мрачно. У отца был полный упадок сил, он даже не выходил на улицу. Приближалось Рождество. Первое Рождество в моей жизни, которое, впрочем, в счет не идет, ведь мне было всего полгода. Но мама непременно хотела его отпраздновать, потому что это было первое Рождество в ее семейной жизни.

– Отпраздновать? Но как? – недоумевал отец. – Денег-то у нас нет.

– Положим, немного найдется…

И она продала свои сережки. Только их ей и удалось спасти в Дюнкерке. Эти золотые сережки с крошечными жемчужинами необыкновенно шли ей. Это был подарок ее бабушки к первому причастию.

– На эти деньги, – заявила мама, вытаскивая 500 франков, полученные за сережки, – можно устроить рождественский ужин для всей семьи. Пригласим твоих родителей и сестру Ирен, подадим на стол жаркое с овощами, а на оставшиеся деньги купим глиняные фигурки святых!

Тогда отец, который весь день предавался мрачным мыслям, съежившись на стуле, впервые за долгое время улыбнулся.

– Превосходная мысль! – воскликнул он. – А я смастерю к празднику рождественские ясли!

И он тут же принялся за работу, забыв и думать о своем фурункуле. Раздобыл картон. Глаз и рука у него были верные – он быстро нарисовал домики, овчарню, мостик, стойло. Вырезал, прилаживал, клеил… До тех пор он только высекал надгробия, но теперь выказал незаурядные способности художника-миниатюриста: из множества кусочков пробковой коры он сложил старые каменные стены… Затем соорудил часовенку, потом мельницу Доде… Целыми часами он трудился, не разгибая спины. Мало-помалу из картона и бумаги возникли холмы.

Мама с восторгом следила, как вырастало под его руками селение. Должно быть, и я с соской во рту следила за происходящим.

– Теперь фигуркам святых будет вольготно!

Папа, уже три месяца не выходивший из дома, отправился в окрестные леса. Он принес оттуда мох и уйму веточек, чтобы сделать игрушечные деревья. Потом купил мыльную стружку, взбил ее, как яичный белок… И получился снег, надо признаться, великолепный снег, который тут же пошел в дело. Высыхая, эти мыльные снежинки твердеют, твердеют все больше… Но к ним лучше не притрагиваться, а то защиплет в носу – и сразу вспомнишь, что они из мыла.

Когда все сооружения были готовы, мои родители любовно разместили внутри купленные фигурки, их было много: пузатый мэр с трехцветным шарфом, барабанщик, рыбак с сетью, торговка пирожками с большим противнем, женщина с арбузом в руках и другая – с кувшином, продавщица морских ежей, цветочница, женщина с миской чесночной похлебки, пряха с прялкой, пастух, опирающийся на посох, арлезианка, вожатый с медведем, цыганка, дородный священник, вытирающий пот со лба… И, разумеется, восхищенная чета: воздев руки, она восторгалась младенцем Иисусом.