Верити как будто не разделяла его страхов – вид у нее был по-прежнему смущенный, а не перепуганный.

Крик продолжался и продолжался, Чарлз тетешкала ребенка со все более отчаянным выражением на лице. Верити забрала его и попыталась снова приложить к груди, но маленький упрямец гневно отверг ее попытки. Она клала его и так и этак, а Син тем временем думал о том, что нашел самую ужасную из возможных пыток: отправиться в дорогу в одной карете с кричащим младенцем. Лично он, чтобы это прекратить, выдал бы все военные тайны.

– Боже мой, да что же это? – воскликнула Верити со слезами на глазах. – Наверное, газы! Он еще никогда так себя не вел.

Син ничего не знал о грудных детях, зато знал абсолютно все о жеребятах, щенках и молодых рекрутах. По его мнению, мать наносила сейчас серьезный вред характеру маленького Уильяма.

– Дайте его сюда!

Это вышло неожиданно и резко, Верити не послушалась, и тогда он просто отобрал кричащего младенца. Тот продолжал вырываться с силой, удивительной для такого крохотного существа, а поскольку Син взялся за пеленки, то и выронил его. К счастью, Уильям шлепнулся ему на колени, срыгнул и умолк. Три взгляда устремились на него в ожидании, когда крик возобновится, но благословенная тишина не нарушалась. Син не без опаски перевернул малыша и обнаружил, что тот спит с ангельской улыбкой на губах.

Верити вытерла ему мокрый подол и рассыпалась в извинениях:

– Теперь я понимаю, что он просто переел, и… Боже мой, мне страшно жаль! Вы не поверите, но это чудесный ребенок, он почти не доставляет хлопот. Я слишком рассеянна… это все от страха…

– Не нужно бояться, – сказала Чарлз, беря ее руку в свои. – Мы уже недалеко от Солсбери, а погони нет и следа. К чему нервничать без причины?

– Думаешь, все обойдется?

– Тебе нужно подкрепиться. Мы сделаем остановку… – она обратила к Сину вызывающий взгляд, но, так как тот промолчал, говорила уже спокойнее, – а потом продолжим путь. Милорд, как вы думаете, к ночи мы будем в Безинстоке?

– Если очень постараемся. Но к чему это? Дорога не в лучшем состоянии, а торопиться нам некуда. Сестры неуверенно переглянулись.

– Между Андовером и Безинстоком будет самый худший перегон, лично я ни за что не пустился бы по нему в сумерках. В Уэртинге я знаю приличную таверну «Белый олень», да и в Уитчерче что-нибудь найдется. Дальше, я думаю, ехать неразумно.

– Вижу, вам знакомы здешние места, – с подозрением заметила Чарлз.

– Потому что именно здесь я проезжал несколько дней назад в противоположном направлении. Мудрый путешественник берет с собой карту.

Син сунул руку в карман и предложил Чарлз карту.

– Так вы, милорд, выехали из Родгар-Эбби?

– Да.

– А где это?

– Недалеко от Фарнема.

– Значит, в Безинстоке мы отклонимся от вашего недавнего маршрута?

– Именно так.

– И завтра будем в Мейденхеде? – вставила Верити.

– Это зависит от того, какую дорогу выбрать. Если в Безинстоке повернуть на север, мы окажемся на одной из главных дорог – из Бата в Рединг. Думаю, она вполне сносная.

Син ожидал возражений, но даже Чарлз не стала спорить. Это не слишком его удивило: после недавнего бедлама всем хотелось мира и покоя.

Ребенка, не сговариваясь, решили не тревожить, и он по-прежнему спал на коленях у Сина, который нисколько не возражал. Хильда с радостью показывала ему дочь, но ни разу не доверила подержать ребенка. И вот он ощущал приятную тяжесть и тепло, слышал легкий размеренный звук дыхания и порой тихое причмокивание, в котором было нечто невыразимо трогательное.

Надо сказать, Уильям был далек от совершенства. На щеках у него виднелась красная сыпь – вероятно, какое-то раздражение. От него поднимался кисловатый запах пеленок. Он был мил, как все младенцы, но не поражал изяществом черт. Кто бы ни был его отец, этому ребенку не грозило нажить состояние благодаря внешности. И все же, все же… его доверчивая поза, его сладкий сон – все это будило покровительственное чувство и наводило на мысли о собственных детях.