– Кто это? – спросил ветеринар, осмотрев Кита.

– Это блохи, – ответил папа. И беззаботно добавил: – Что за собака в наше время без блох?

– А кто вам сказал, что это собака? – спрашивает ветеринар.

Я знал, я давно подозревал, что Кит не собака, а четвероногий человек.

– Это короткоухая такса, – твёрдо произнёс папа, – купленная мной и Андрюхой на Птичьем рынке.

– Вас обманули, – сказал ветеринар. – Это крыса. Циклопическая американская крыса. Вид найден в городе Бостоне, штат Массачусетс, во время ремонта канализационных труб. Бостонцы привозят их в клетках на Птичий рынок и продают в качестве такс.

– А-а-а! – закричала мама и грудью заслонила меня от Кита.

Все сразу вспомнили его странное поведение: как он любит пожевать папино ухо, ест подчистую всё на своем пути и как он в овраге – первый – покинул тонущий в луже плот…

– Значит, наш Кит – это крыса? – задумчиво сказал папа.

– Да, – вздохнул ветеринар. – И среди этих крыс встречаются людоеды.

Мама закачалась.

Почуяв неладное, Кит сделал вид, что он глубокий старик, и стал доканывать нас своими печальными вздохами. Я хотел к нему подойти, чтобы он знал, что мне неважно его происхождение, но мама вцепилась в меня, как медведь коала в эвкалипт.

– Так вот почему на даче, – задумчиво сказал папа, – он в окне выгрыз форточку и вылетел в огород.

– Это настоящий крысиный поступок, – сказал ветеринар.

– А я его понимаю! – говорю. – Я-то по опыту знаю, что такое одиночество.

– Но всё равно, – говорит папа, – зачем же окна грызть?

А я говорю:

– Потому что оно ему мешало! Его неведомая сила влечёт. Он ничего с собой не может поделать.

– Вот именно – неведомая сила, – зловеще произнёс ветеринар. – Он дома гадит?

– Никогда!

– Уникальный случай! – Ветеринар вынул фотоаппарат и нацелил на Кита объектив.

Кит дико затрясся.

– Видите, – сказал ветеринар. – Не хочет фотографироваться. Боится, что его разоблачат.

– Раз крыса, так крыса, – говорю я. – Подумаешь!

– Если Кит съест папу, – сказала мама, – я не переживу.

– А не надо его злить, – говорю. – В случае чего я запру его в комнате.

– Люся! – вскричал папа. – Люся! Как же нам быть?

Он воздел руки к небу, и в этот момент из его кармана выпала визитная карточка: «Плахова – крысы-мыши».

Все молча уставились на неё, окаменев.

– Нет! – крикнул я. Я думал, у меня разобьётся сердце.

Бедный Кит. Он, умевший уходить отовсюду, где ему не нравилось, и удирать ото всех, кого он не любил, в мгновение ока очутился в лапах ветеринара. Тот сжимал его цепко, профессионально. И уже уходил от нас, бормоча:

– В доме ребёнок… опасно… внизу спецмашина… эти крысы такие коварные…

Он еще что-то бормотал, унося Кита, но я не слышал. Я орал:

– КИТ! КИТ!!!

Я рвался к нему, но мама держала меня. И папа меня держал.

– Это катастрофа, – растерянно шептал папа. – Это катастрофа! – Но держал крепко.

И тогда я понял, что уйду из дома. Буду бродить, вспоминая Кита и родителей. Но, конечно, никогда не вернусь. Никогда. Они поймут, что значит потерять САМОЕ БЛИЗКОЕ СУЩЕСТВО. Тогда они поймут.

Ветеринар уходил. А я ничем не мог помочь Киту! Наши взгляды встретились. В последний раз. В полной тишине.

И тут Кит сказал:

– ВЫ ЧТО, ПСИХИ? Слышал бы мой дедушка ТАКС КЕНТЕРБЕРИЙСКИЙ эту белиберду! Ветеринар ненормальный. Он сбежал из сумасшедшего дома… Андрюха! – сказал Кит. – Положи меня в кровать.

Это было первый и последний раз в жизни. Больше Кит ничего не говорил. И ветеринар тоже. Но, прежде чем исчезнуть из нашей жизни навсегда, он обернулся на пороге и сказал:

– От блох хороша черемичная настойка.