Мы страшно боялись, что он заболеет и умрёт. Но Кит жил припеваючи. Только однажды он впал в меланхолию, когда проглотил мою резиновую галошу. Месяц ходил печальный, а потом опять взялся за своё.

Если положить в кровать рыжего пса, который сторожит тёти-Нюрин огород, он быстро вскочит и удерёт. А Кит ляжет, устроится поуютней и будет пыхтеть, чтобы пожарче сделать своему товарищу по кровати – мне.

Я даже представить не могу, что у нас когда-то не было Кита. Я помню, как у него нос вытягивался, уши, туловище, он рос хоть и незаметно, а прямо на глазах, как идут минутные стрелки.

Когда мы первый раз привели его на выставку, он оказался лучшей собакой в Москве. Все были начёсанные, причёсанные, а Кит вышел с папой на ринг, и судья сказал:

– Кобель Антонов! Первое место по красоте.

Когда он подошёл к двухметровому барьеру, мы ужаснулись: он никогда не прыгал такую высоту. Забор сплошной. Никто никого не видит. Папа встал за барьером и крикнул:

– КИТ!

Кит взвыл – это было тоскливое коровье мычание – и перепрыгнул.

А как он охотился! Механический заяц в штаны наложил, когда Кит появился на горизонте.

Из уважения к Киту папа приобрёл ружье и подал заявку на охоту на ворон, как на вредных животных. Но Кит так весело на них кидался, что все вороны просто улетели из нашего двора.

С тех пор у Кита во дворе хорошая репутация.

Когда к нам пришла отравительница крыс и мышей, тихая женщина в серой шапочке, увидела Кита – испугалась, то наша дворничиха сказала ей:

– Не бойтесь! Это самая лучшая собака на свете.

Тихая женщина в серой шапочке пришла травить крыс и мышей, но у нас их не оказалось. И всё-таки папа взял телефон этой тихой женщины, папа взял её визитную карточку: «Плахова – крысы-мыши». И мы забыли про эту карточку, совсем забыли.

Летом я и Кит гуляли в полях. Он давал круги, зависая над маленькими зелёными ёлками. Он так хорошо себя чувствует в полёте. И я себя тоже! А когда шёл дождь, мы бежали домой под дождём. Впереди, задрав хвост, шпарил Кит. И я думал: «Вот как надо счастливо жить».

И вдруг – ни с того ни с сего – как гром среди ясного неба: у нашего Кита завелись блохи. Блохи очень приспособлены к жизни. Они пришли к нам из тьмы веков и, наверное, будут прыгать и скакать, когда погаснет Солнце и наша цивилизация исчезнет с лица Земли.

– Выше нос! – сказал папа псу.

Он схватил Кита, как орёл курочку, сунул в ванну и намылил дегтярным мылом. Блохи обалдели. У них был такой ошалелый вид! Мы думали: никто не уйдёт живым, все найдут себе тут могилу. Но они проявили самообладание и дружно перебежали к Киту на нос. Я поймал несколько штук.

– Где ты их находишь, где?! – кричал папа.

– Сейчас я тебе покажу, – отвечал я, – и ты запомнишь.

– А что? Какое чувство, – кричал папа, – когда ты поймал блоху?

– Чувство радости, – отвечал я.

Тут они взяли и перескочили на папу. Папа бил их газетой, крича:

– Андрюха! Они скачут по моей груди!

Он гонял их с места на место, пока вся компания почти без потерь снова не оказалась на Ките.

– Только весёлое животное, как блоха, – сказал папа, – не станет предаваться унынию после таких сокрушительных ударов судьбы.

И вызвал ветеринара.

Ветеринар приехал на «газике».

– Поменьше гуляй, – сказал он мне. – Ваш двор полон инфекции.

Я поглядел в окно. Двор был пуст. Как странно устроен мир! Один человек смотрит и не видит. Другой же видит не глядя. Тогда я представил себе толпу ИНФЕКЦИЙ, похожих на слоноедов, свирепо разгуливающих по двору.

– На что жалуемся? – спросил ветеринар.

Кит лежал у меня в постели. Я боюсь: если не пускать на кровать Кита, он может не понять, в чём дело, и подумает, что его разлюбили.