. Даже участники Февральской революции пальму первенства отдавали министрам императорского правительства. Барон Б.Э. Нольде, сам прошедший отличную бюрократическую школу, «с особенной любовью язвил» над министром-председателем Временного правительства князем Г.Е. Львовым, тем же П.Н. Милюковым и другими членами Временного правительства по поводу того, что для них «искусство быть министром – книга за семью печатями»[30]. Описывая свои ощущения от Временного правительства первого состава, профессор Ю.В. Ломоносов отмечал: «Ну, какой министр финансов Терещенко, милый благовоспитанный юноша, всегда безукоризненно одетый, служивший по балетной части и пользовавшийся головокружительным успехом у корифеек. Но что он финансам, что ему финансы? А Некрасов, кадет, идеалист… Профессор статики сооружений без трудов. Знакомый с путями сообщения по студенческим запискам и по Думе… Разве его можно сравнить с[Войновским-]Кригером?.. Наконец, Шингарев, бесспорно умный человек, но он по образованию врач, а в Думе занимался финансами. При чем же земледелие и землеустройство? Ведь тот же Кривошеин его за пояс заткнет… Нет, нехорошо»[31].

Нелицеприятная характеристика, данная революционным министрам активным участником Февральской революции, полностью соотносится с оценками, данными профессиональными бюрократами.

По воспоминаниям Г.Н. Михайловского, на посту министра финансов М.И. Терещенко «всегда ошибался в цифрах, говоря о миллионах вместо миллиардов, никак не умея приспособиться к финансам государства, все же превышавшим его миллионное состояние»[32]. Вспоминая о деятельности Терещенко на посту министра иностранных дел, В.Б. Лопухин писал: «Голова его была менее всего занята ведомственными вопросами. Он плохо вникал в них. Сосредоточил свою стремительную суетливость и болтовню преимущественно на вопросах общей политики Временного правительства в целом»[33]. Министр путей сообщения Н.В. Некрасов немедленно по получении своего поста возложил «бремя технического руководства» на «одного молодого инженера», а сам «с искусством специалиста» начал ухаживать за дочерью видного кадета Д.С. Зернова[34]. Министр земледелия А.И. Шингарев, даже по признанию своего единомышленника и друга В.Д. Набокова, мог претендовать «не на государственный, а на губернский или уездный масштаб»[35]. По наблюдениям же выдающегося ученого-аграрника русского датчанина К.А. Кофода, Шингарев не имел «ни малейшего понятия» о сельском хозяйстве[36]. Если столь несостоятельными в качестве министров оказались деятели Временного правительства первого состава, все же обладавшие некоторыми представлениями о государственной деятельности благодаря работе в Думе, то их ближайшие преемники, к Думе не причастные, проявили еще большую несостоятельность. По мнению одного из кадетских лидеров А.В. Тырковой, деятельность министров Временного правительства доказала, что «оппозиция не была подготовлена к руководству государством»[37].

Точка зрения Тырковой полностью соотносится с выводом В.Б. Лопухина о том, что в результате Февральской революции к власти пришли общественные деятели, принадлежавшие, в своем большинстве, к числу «наименее стойких» элементов «отживавшего поместного дворянства». По наблюдениям Лопухина, «лучшая молодежь помещичьего класса», оканчивая вузы, поступала на государственную, гражданскую или военную, службу, между тем как «худший отпрыск помещичьего класса», еле оканчивавший гимназию, проникал в земство, делая более легкую карьеру по местному и дворянскому самоуправлению