– Что такое? – просыпается Женя и при виде мужчины, склонившегося над ним с белыми цветами, бледнеет: – Я умер?

– Ещё нет, – хмыкаю я и киваю на Марка, – но доктор говорит, что дни твои сочтены.

– Как так? – подскакивает изменник. – Почему? У меня опухоль?!

– Ага, – не сдерживаюсь я. – Целых три, и все налицо.

– София Олеговна шутить изволит. – Марк дёргает уголком рта и откладывает цветы на столик. – Позвольте взглянуть на опухоли… То есть на шишки. Хм… Всё же рекомендую обратиться в травму и исключить сотрясение мозга. Простите, мне следовало сказать это вчера, но был слишком потрясён.

– Я тоже не ожидал от Сони такого, – удручённо кивает Женя.

– А уж как я удивилась! – не осталась в долгу и обратилась к Марку: – Доктор, если вы закончили, я провожу вас к выходу.

Он поднимается и неохотно плетётся к двери, постоянно оглядываясь и рассматривая обстановку. Я не выдерживаю:

– Что-то потеряли?

– У тебя… – Выгибаю бровь, и Марк поспешно исправляется: – У вас есть ребёнок?

– Каким боком это вас касается? – холодно уточняю я.

– Хотел поздравить, – проглотив колкость, цедит он и оборачивается. – Вы мечтали о сыне.

– Мечта сбылась, – смягчаюсь, думая об Артёмке, без которого не представляю жизни.

– Ты стала ещё красивее, – неожиданно выпаливает Марк.

Подбираюсь и, прогнав с лица улыбку, открываю дверь.

– Прощайте, доктор. Всего хорошего подальше отсюда.

Его взгляд вспыхивает от сдерживаемой злости, и я чую, что это ещё не конец. Захлопнув за бывшим дверь, недовольно поджимаю губы. Может, переехать? Нет! Мне нравится этот район. Я обожаю этот дом, соседей и ближайший садик. И с чего бы мне сбегать?

– Надо купить новый горшок, – ухмыляюсь и направляюсь в гостиную.

Собираюсь сказать Жене, чтобы собирал вещички и проваливал, но муж снова храпит. Цыкаю и смотрю на забытые доктором розы. Схватив их, несу на кухню и бросаю в мусорное ведро, а затем готовлю завтрак. Пробую и внезапно ощущаю дурноту. Бегу в туалет и возвращаю кусочек котлеты в унитаз.

– Блин, кажется, у меня расстройство желудка. – Умывшись, смотрю на своё бледное лицо. – Плюс не выспалась… Выгляжу хуже, чем няня вчера.

Мотаю головой, выбрасывая мысли о предательстве, не желая плакать сейчас, когда нужно быть сильной. Не увидит Женя моих слёз, как и Марк их не видел. Справлюсь с этим так же, как и раньше, как учу своих подписчиц, пойду дальше по жизни с высоко поднятой головой и счастливой улыбкой на лице!

Бужу Тёму, и сын сонно клюёт носом за столом, пока я завтракаю мюсли. Вздохнув, собираю ему в контейнер перекус и помогаю одеться. Полусонного отношу в машину и сажусь за руль. Смотрю на дом и шепчу:

– Надеюсь, когда вернёмся, его уже не будет.

Беру телефон, набираю сообщение мужу, а потом завожу мотор. Планов на сегодня много, некогда даже Тёмку в садик завезти, иначе опоздаю на работу, поэтому придётся сегодня взять его с собой.

– Справимся сами, да, Тём? – Глянув на спящего сына, улыбаюсь. – Раньше же как-то жили вдвоём? Нет, не как-то. Отлично жили! И сейчас всё будет хорошо.

Но почему тогда всё внутри сжимается? Это предчувствие? Или же всё из-за стресса?

Пока говорю с адвокатом, сын досматривает на мягком диване свои – судя по подёргиваниям рук и ног – индейские сны. И просыпается бодрым и весёлым, сразу подбегая ко мне:

– Мам, а сегодня дядя Женя тоже будет ходить в горшке?

– Что?! – У адвоката округляются глаза.

– Ах да.

Виновато улыбаясь, включаю сыну игру на своём телефоне, а сама рассказываю подробности вчерашнего вечера и осторожно уточняю:

– Это не сочтут нападением? Домашним насилием?