Всё так же молча он шагнул в кабинку. Влажный тёплый воздух мгновенно пропитался запахами сигарет, земли и лимонных леденцов. Полностью одетый, в тяжёлых грязных ботинках, он приблизился ко мне настолько близко, что расстёгнутая молния куртки задела сосок.

– У тебя совсем крыша поехала?! – зарычала я, наконец очнувшись от наваждения.

Вместо ответа он провёл костяшками пальцев по моему животу. Я вздрогнула. Вдохнула, втянула живот. Данил повёл ниже. Стоило мне дёрнуться, его ладонь оказалась у меня на шее. Пальцы скользнули в волосы. Крепко сжав их, он рывком запрокинул мою голову. Я ахнула, схватила ртом воздух.

– Ещё раз попросишь о чём-нибудь его, а не меня – прикончу, – прошипел он и вжал меня в стену кабинки.

Его губы были жёсткими, поцелуй – горько-сладким.

Я тщетно пыталась оттолкнуть его, а вырвавшиеся из-под контроля чувства метались в моей голове, словно стая испуганных птиц. Данил сжал моё запястье.

– Хватит упрямиться, – выдохнул он мне в губы. – Ты сама этого хочешь. Если делаешь из меня дурака, хоть из себя дуру не делай.

Он с силой сдавил мою руку и снова накрыл мои губы своими. Продолжая держать меня за волосы, втолкнул свой язык мне в рот. Я не могла дышать, не могла думать. И оставаться безучастной тоже не могла. Грубая ткань его джинсов, крупные зубья молнии, задевавшие мою кожу…

Выдохнув, я положила ладонь ему на грудь и закрыла глаза. Данил легко оттянул зубами мою нижнюю губу и прикусил ее, столкнулся своим языком с моим. Прижал мою руку к стене и, надавливая, провёл до локтя.

– Чёрт тебя подери… – прорычал Данил сквозь поцелуй.

У меня подкосились ноги. Пылала уже не только кожа – я вся. Тело била мелкая дрожь, живот и бедра сводило от тянущей боли. Семь лет… Семь грёбаных лет у меня никого не было! Я уже и забыла, каково это.

– Да ты голодная.

Он погладил пальцами там, внизу. Я не видела, но почувствовала, как на его губах заиграла усмешка. Дразня, коснулся моих губ языком. Снова прикусил их, отпустил и с шумом выдохнул воздух рядом с моим ухом. Поцеловал около мочки и стал водить языком по коже. Меня затрясло. Жалобно заскулив, я сдвинула ноги. Я еле стояла на ногах, и моё сердце, казалось, готово было вырваться из груди.

– Не надо, – выдавила я, собрав всю свою волю в кулак. Резко отвернулась, стоило ему снова попытаться поцеловать меня. – Нет, Данил.

– А ему ты говоришь да? – он зло схватил меня за волосы. Я вдохнула. Глаза Данила были чернее самой чёрной ночи. – Ему ты всегда говоришь да?! – свободной рукой он с силой сжал мою.

Я поморщилась. Оттолкнула его. Он ругнулся, отпустил меня и отступил назад.

Прижав руку к груди, я посмотрела на него. Прикрыться уже не пыталась. Губы Дани кривились.

– Что, если так? – возбуждение, гнев и досада говорили вместо меня. – Что?! Как ты вообще вошёл?!

Презрение его стало явственнее. Футболка Данила была мокрой, вена на шее вздулась, в тусклом свете ванной щетина казалась особенно тёмной. Он рассматривал меня, как мог бы рассматривать пришедшую по вызову шлюху: оценивающе, небрежно, с долей высокомерия, но при этом собственнически.

Чтобы взять полотенце, я должна была пройти мимо Данила, а значит, коснуться его. Я медленно опустила руку. Данил не дрогнул, только огонь вспыхнул в его глазах яркими искрами. Мой локоть коснулся его куртки, когда я шагнула за бортик. Я схватила полотенце и только потом поняла, что это полотенце Мирона. За моей спиной раздался металлический звон, и я обернулась.

Данил стоял у раковины, поигрывая ключами.

– Отдай, – я попыталась забрать связку, но он отдёрнул руку. – Отдай, Даня!