Мне некуда было идти, понимала, что до дома Кирсанова я не смогу дойти. Ни родственников, ни знакомых у меня не было. Хотя было пару девушек, жен друзей Андрея, которые делали вид моих подруг. Но ни телефона, ни денег у меня не было, в том состоянии не думала о них. Ноги не подчинялись, а на улице уже смеркалось. Рана в сердце истекала кровью, заставляя задыхаться от мучительного ада, пылающего внутри, и холодного воздуха. Сама не знаю, как пришла к общежитию, которое готовили к сносу, жильцов не так давно расселили, и здание пустовало. Когда-то мне в нем предлагали комнату как сироте, но Андрей тогда велел отказаться. Так я и осталась без всего. Вошла в незапертую дверь, поднялась по лестнице на второй этаж и стала искать открытую квартиру. Это заняло немного времени, войдя в коммуналку, упала на растрепанный диван, стоявший там. Снова дала волю слезам, мне казалось, что отовсюду слышу плач сына. Сходила с ума, зажимая уши руками, или же звала Егора, сотни раз повторяя его имя. Та ночь была моей смертью, прежняя я умирала в тяжелых муках, без сына вся жизнь теряла смысл. Каждый следующий день я буду проводить у дома Кирсанова, буду кидаться на его машину, умоляя сказать, как мой мальчик, буду рыдать навзрыд, но никто, никто так и не пустит меня за ворота.

Спустя еще сколько-то дней пошла в органы опеки. Да, тогда я была не в лучшем виде, больше походила на побитую оборванку. Но и там мне не помогли, а лишь добили, сказав, что им поступило заявление о лишении меня родительских прав. Женщина поведала мне историю, которую придумал мой муж: будто бы я наркоманка, украла у него деньги и сбежала с ребенком, после чего выбросила где-то сына. Я была в изумлении, но тогда поняла, что от Андрея можно ожидать чего угодно. 

Снова и снова возвращались к дому Кирсанова, в итоге, отчаявшись, поняла, что ничего так не добьюсь. Не ела много дней и даже не могла думать о еде, тогда я была на грани жизни и смерти и уже передвигалась с трудом.

Помню, пошла к его маме, даже зная то, что той я никогда не нравилась. Но она тоже женщина, тоже мать, и должна понять меня. Там-то я впервые за все те дни поела, свекровь сказала, что если откажусь, разговаривать со мной не будет. И в тот момент снова появилась надежда, показалось, что  увидела в глазах женщины сочувствие. Но снова жестоко ошиблась!

- Лера, ты молодая, нарожаешь еще кучу детей. Не лезь, ради Бога, к Андрею, пока не пожалела, - уверенно заявила мать мужа, словами словно влепив мне пощечину. Господи, о чем она говорит? Каких детей? У меня есть сын, и без него я не смогу! Ушла, не сказав больше не слова, понятно, в кого Кирсанов такой черствый. Несколько дней лежала, не вставая, в заброшенном общежитии, мое сознание впадало в безумие. Были моменты, когда я просила Бога о смерти, желала уснуть и замерзнуть во сне. Но и этого не могла, я не могла бросить Егора. 

Мне все же удалось подкараулить Андрея, я знала, что он постоянно ходил в один и тот же клуб (у нас их в городе в принципе было немного). Ждала в тени, всматриваясь в машины, часа три простояла на двадцатиградусном морозе. Обморозила ноги и руки, но все равно не уходила, почему-то чувствовала, что муж приедет. И он приехал… Вышел из машины с девушкой модельной внешности, и внутри меня даже ничего не кольнуло, потому что нечему было колоть. Не раздумывая, бросилась к нему, ноги уже не держали, и упала на колени.

- Андрюш, - взмолила я хриплым голосом. - Умоляю тебя, позволь мне быть с сыном, я сделаю все, что ты скажешь, можешь сам делать со мной, что хочешь, только позволь увидеть моего мальчика.