– Ладно, конечно, – я мучительно замялся, пытаясь сообразить, как называть её теперь. – Конечно… Яра?

– Яра, – отозвалась с облегчением она. Повисла пауза.

– А я всё собирался зайти… в гости… Работы много, всё никак не выберусь… – возникло чувство, что меня поджаривают на медленном огне… и остановиться уже никак нельзя. – И телефон не знаю… Может, ты… вы… занята… или уехали… – я окончательно заблудился в русском языке и умолк.

Яра внимательно смотрела на меня. «Ну всё, пропал…» – решил я. Но тут она неожиданно улыбнулась.

– Надеюсь, ты не с этим ко мне в гости собрался? – она указала на мусорное ведро, которое я, как оказалось, всё ещё держал в руке. Хорошенькая, должно быть, картинка! Внезапно мне вновь показалось, что я стою под дождём в своём старом дворе, а Сла… Яра? Да нет, Славка! А Славка стоит передо мной в коротеньком летнем сарафанчике и хохочет. Я засмеялся. Засмеялся от счастья.

– Это я как раз к чаю захватил! – обидеться я не смог – А ты что на лестнице-то сидела?

Её лицо сразу стало грустным, глаза опять стали такими, словно она сейчас заплачет.

– Я… – она полезла в карман джинсов, но мне показалось, что она просто хочет спрятать глаза. – Я тут… серёжку потеряла. Вот…

На ладони Яры лежала вторая, уцелевшая серёжка: маленький золотой треугольник, из которого выбегала тонкая цепочка с хризолитовой слезинкой на конце. Я представил, как они перебрасывались отблесками с её глазами. Что-то было знакомое в этой сережке. Где-то я такую уже видел.

– Красивая… Здесь, на лестнице потеряла? – я опустился на корточки и начал осматривать верхнюю ступеньку.

– Да, здесь… Кажется… Вернее, я здесь заметила, что её нет… – последнее слово она произнесла со всхлипом и присела рядом со мной. – Ты поможешь?

Она подняла на меня глаза, и последняя фраза прозвучала как приглашение к чему-то большему, чем просто поиски пропавшей серёжки. Мне показалось, что ещё немного – и я смогу выплюнуть сердце на пол, прямо к её ногам. Дыши и успокаивайся!

– О чём речь?! Мои разносолы, – я кивнул в сторону ведра, – от времени не портятся.

Яра улыбнулась. Мы осмотрели ступеньку и перешли к площадке между нашими квартирами. Я смотрел то на пол, то на Яру. Тёмные джинсы и тонкая водолазка…

– Ты не подумай… я вообще не такая плакса. Правда-правда, – сказала она – просто я их… они у меня давно очень.

– Подарок?

– Да… Из Японии…

– Нравится Япония? – я поднял глаза.

Наши взгляды встретились. Кожаный салон старого «Линкольна», ночь…

– Очень нравится! – она слегка зажмурилась. – Мне кажется, там во всём какое-то волшебство есть…

И в эту секунду в подъезде включили свет. Осенью рано темнеет. Оказывается, мы обшаривали пол в темноте! Когда под потолком вспыхнули холодные люминесцентные лампы, Яра пошатнулась, словно свет ударил её по лицу, и подняла руку над глазами.

Я уже собирался осмотреть предыдущий пролёт.

– Ладно… Спасибо за помощь… – Яра поднялась на ноги.

– Погоди! А как же твоя серёжка?

– Наверное, я потеряла её, когда… была в другом месте, – мне вдруг показалось, что она солгала. Нет, не сейчас, а в самом начале, когда говорила про лестницу. Но потом взглянул на неё… Яра? Славка? Что-то связанное с сережкой не давало мне покоя, где-то я их видел. Тогда, когда мы встретились первый раз? На Яре?

И почему я решил, что она сказала неправду? Да и зачем ей? Хотя… Все картинки, начиная с того, как я открыл дверь, пронеслись передо мной…

– Мне пора! – Яра стояла на верхней ступеньке марша. Я – на нижней, а свет бил сквозь неё, вычерчивая стройные контуры статуэтки. Холодный, искусственный свет, способный даже летом проморозить любого до самых костей.