— Перфекционизм, — понимающе кивнула я. Эту черту в Бернаре я заметила почти сразу. Колбаса, красиво свернутая в розу, меня особо привлекла. Я варварски развалила конструкцию, закинув ломтик себе в рот. — Что насчет той информации, что не стоит слышать чужим?

— О, точно! — Бернар хлопнул себя по лбу, усмехнулся, но тут же посмотрел на меня с тревогой. — То, что я скажу, может ранить тебя, Саша. Ты точно готова узнать?

Чай, который я несла к губам, отправился обратно на стол. Сердце безумно забилось в груди, давление упало.

— Да… — уверенно кивнула, кусая губы.

— Что же, слушай… — Бернар вдруг невзначай накрыл мою руку своей. Это выглядело так просто, без единого подтекста. Он поддерживал меня, как друг, но я едва не умерла на месте от неожиданности, сжалась, с трудом сдержала протяжный вздох. — Вита изначально не хотела замуж за Геннадия. Родители выдали за мужчину насильно, по большей части из-за денег. Девушка его не любила, по всей видимости, никогда. Воротынскому приходилось поколачивать жену, чтобы она слушалась. Судя по медицинской карте, которая попала мне в руки, исключительно из-за избиений она не могла забеременеть.

Услышанное и вправду шокировало. Настолько, что я совершенно не заметила, как большой палец Бернара нежно поглаживает мою ладонь.

«Она ведь говорила, что пьет таблетки! И никогда не говорила, что ее бьет муж. Гена ни в чем ей не отказывал и носил на руках. Изменял? Да! Но никогда не поднимал руку!», — спорила я сама с собой.

— У нее никогда не было синяков. Я видела Виту голой в примерочной! — ахнула я в недоумении.

— На оборотнях все заживает, как на собаке, — пожал плечами Эмиль, на лице его отражалось сожаление. — Правда однажды ее муж переборщил. Настолько, что Вите пришлось неделю сидеть дома и принимать только взбитую блендером пищу. Это все отражено в ее карте, — Эмиль вдруг встал и вышел из комнаты, а вернулся уже со сканом больничных назначений. Там были подробно описаны жалобы Виты. Клинику я знала. Однажды в ней моей однокласснице удаляли гланды. — Видишь? Жутко было читать. Но после этого я трижды замотивирован спасти девочку.

«Всего этого не может быть! Звучит как-то странно… Вита рассказывала мне все, но почему молчала о побоях?», — шептал голос сомнения внутри.

«У каждого из нас есть вещи, говорить о которых язык не поворачивается, — одернула я себя же. — Да и какой смысл Бернару врать? О пытается помочь. Это надо мне, не ему. Да и Вита почему-то ему верила…».

— Все это какой-то страшный сон, — упав на стол, я несколько раз ударилась головой о твердое дерево, пытаясь привести себя в чувство. — Знаешь, Эмиль, мир вокруг мне совершенно не нравится. Все чаше ловлю себя на мысли, что хочу жить на маяке. Одна. Без забот, избиений, похищений…

— Похищений? — удивленно переспросил Бернар. — Кто-то кого-то похитил?

— Кажется… — пространно отмахнулась я.

— Не поделишься? — встретившись взглядом с Бернаром, я увидела в нем тревогу. Тревогу за меня. И посчитала важным успокоить мужчину:

— Ко мне это никак не относится. Альфа ведет какие-то свои игры. У него вроде заложники.

— Заложники? У нашего альфы?! — ахнул Бернар, искреннее изумившись. — Господин Босфорт может и не разборчив в делах сердечных, потому что смеет не замечать такую шикарную девушку рядом с ним, но управленец он великолепный. Все его любят.

Вздрогнув от комплимента, подавив улыбку, я разомлела. И вдруг захотелось втемяшь в голову еще одного влюбленного в альфу, что он не такой святой, каким хочет казаться всем вокруг.