Волк подошел к белому комоду, инкрустированному позолотой и вставками из черного дерева, открыл верхний ящик, достал оттуда большую серебряную шкатулку, украшенную искусной чеканкой, и ворох шелковых вещей.

–Надень это, –он вложил шкатулку в руки Лилис и небрежно бросил на кровать шелк.

Она открыла крышку шкатулки и непонимающе уставилась на Волка.

–Это куда надевают? –спросила она.

Волк вздохнул.

–Снимай платье, –распорядился он.

Лиля молчала. Ее глаза наполнились слезами.

–Хочешь, чтобы Ястреб разозлился, что ты не готова, а значит, не уважаешь его? То, что было в столовой, показалось тебе забавой? Меня не волнует твоя нагота. Снимай одежду. Живо!

Лиля дрожащими руками сбросила платье, оставшись в белых кружевных трусиках и таком же лифчике. Волк не выдержал и отвернулся. Он мог сколько угодно убеждать Лилю, что она не волнует его, как женщина. Но попробуй объяснить это собственному телу! Наклонившись над шкатулкой, он лихорадочно пытался взять себя в руки и выровнять дыхание.

Бред какой-то! Ты что ботан пятнадцати лет? Голую телку никогда не видел? Ну красивая, да. Но в твоей постели, Волк, этих красивых столько было, что можно было выстроить почётный караул на Красной Площади, который обвивался бы вокруг Кремля. И пофигуристее, кстати, чем эта. Что ж так зацепило-то? Черт бы ее… физиология в чистом виде и ничего больше. На личную жизнь у него совсем не было времени. Вот и результат налицо. Вернее, гораздо ниже.

Волк выпрямился, подошел к Лиле и, глядя мимо нее, скорее наощупь, но быстро и ловко застегнул на ее талии золотой пояс-цепочку, с которого свисали изящные подвески филигранного плетения, украшенные синими камнями.

–Вытяни руки, –приказал он.

Она послушно протянула ему руки, глядя прямо в глаза, как затравленный котенок. Волк нанизал на ее тонкие пальцы крупные перстни с бирюзой и лазуритами, соединённые между пальцами цепочками, которые шли к браслету, что застегивался на запястье. Он откинул ее длинные чёрные волосы, склонился к ней и начал осторожно продевать серьги в уши.

Алый запах страха окутал его ноздри. Ее буквально трясло от ужаса. Волк хотел ей сказать, чтобы она не боялась. Но промолчал. Бояться было чего. И потом он опасался, что его голос дрогнет. Потому что его тело вообще не слушалось. Всё, что было ниже пояса, ушло в свободное плавание, не видя берегов.

Его щека коснулась ее волос. Мягких, таких же гладких, как шелк той одежды, что он ей приготовил. Справившись с серьгами, Волк взял из шкатулки диадему, которая состояла из трех золотых цепочек, соединенных посередине круглой бляхой в форме золотого гнезда, в центре которого сидел, как птица в клетке, яркий сапфир. С третьей цепочки, которая крепилась почти надо лбом, по всей длине свисали бляшки поменьше, но тоже в форме золотых гнезд, в середине которых блестели камни рангом помельче: лазуриты и жемчуга.

Следующим в очереди было массивное ожерелье, которое по цвету, форме и стилю точно копировало пояс, диадему и браслет с перстнями на руке.

Волк отошел на пару шагов и критически осмотрел ее. Лиля слегка шевельнулась, переступая с ноги на ногу, и украшения мелодично зазвенели.

–Я похожа на цирковую лошадь в звенящей сбруе, –пожаловалась она. –Пожалуйста, можно мне все это снять? Очень неудобно!

Волк даже оторопел от этого вопроса. И волна злости захлестнула его. Злости, прежде всего, на самого себя. Потому что это он позволил ей вести себя слишком вольно. Она, видимо, реально не понимает, что происходит. И считает, что Волк, хоть и похитил ее, но испытывает к ней дружеские чувства. Иначе как бы она осмелилась его просить? Типично женское заблуждение. Если он ее спас там, в столовой, значит можно попросить его о другом одолжении. Она не понимает, что он спасал не ее, а свою работу. Придётся расставить точки над "и".