- Я к Евгению Александровичу, - задыхаясь, сказала на стойке ресепшн. – Это срочно!

- С вами все в порядке? – нахмурилась мелированная блондинка, будто мне до светских разговоров.

Со мной все не в порядке с самого рождения, но кому вообще до меня есть дело?!

- Позвоните Евгению Александровичу, пожалуйста. Скажите, что Вера пришла, он примет, честно. Это очень срочно, я… я его дочь. Просто наберите его, и скажите, в какой мне идти кабинет!

Я не говорила, я почти кричала, выплевывала слова, гнев свой и страх на чужого человека выплескивала. Всегда истеричек ненавидела, особенно тех, кто скандалил на виду у всех, устраивая представление, но сейчас я ничего не могла с собой поделать.

Эта девчонка воровала мое время, время моей дочери воровала. Вот и сейчас она уставилась на меня голубыми глазами, и не подумала даже пропуск протянуть. Или позвонить наверх.

- Вы издеваетесь? Неужели сложно поднять трубку, и набрать… - в отчаянии начала я кричать, но меня прервал голос за спиной.

- Вера, ты ко мне?

- Влад, - всхлипнула я, обернувшись к нему. Пришла я к его отцу, но именно Влад сейчас должен быть рядом – отец моей дочери. – Помоги, прошу тебя, у меня отняли дочь!

Дикая надежда снова загорелась во мне. Гарай-старший, Гарай-младший - оба они, кажется, могут все. И Влад вернет мне Полину, обязательно вернет!

ВЛАД

Мы попрощались, но я знал, что увижу Веру. Уверен был в этом, и вот, она здесь и, как всегда, в центре внимания. Еще бы минута, и ее вывели с охраной, не появись я.

- Влад, ты… ты поможешь? – Вере больно сейчас.

Я ее боль всем своим существом чувствую. Плачет, глаза красные, лицо пятнами пошло, волосы взлохмачены и вид безумный абсолютно – оболочка трещину дала.

- Приходи вечером, у меня встреча.

- НЕТ!!! – вскрикнула, и вцепилась в мою рубашку пальцами, потянула так, что ткань затрещала, и уже тише добавила: - Нет, мне сейчас нужно. Если ты не можешь, то Евгений Александрович. Мне поговорить с ним нужно, он ведь влиятельный, Влад, у меня ребенка отняли! Не могу я до вечера ждать, я и минуты ждать не могу.

Выпалила, и я думал, что заплачет снова, в голос зарыдает, а Вера просто выдохнула шумно. И устало, будто сто жизней прожила, уткнулась мне в грудь лицом. И сейчас я ни о чем и думать не могу, только о ней, о ее близости, которая ломает меня.

И в чудовище превращает. Нутро скручивает, хочу и обнять, успокоить Веру, и оттолкнуть, пусть вечером приходит. Или завтра, или через неделю.

Поиграть с ней, она сама тоже видит, как действует на меня, и играет, так почему я не могу?

- Владислав Евгеньевич, нам пора, - финдиректор кашлянул, привлекая внимание.

А я головой покачал. Не могу уйти сейчас, хотя планировал именно это.

Слабак.

- Вера, отец уехал на десять дней. В Москве он. И тебе точно помогать не станет, с чего бы?

- Да, с чего бы? – нервно рассмеялась она, и подняла на меня лицо, а глаза сумасшедшие.

Дикие глаза, а в них целый океан.

- Идем со мной. Что случилось? И почему ты ко мне явилась за помощью? – спросил, заведя ее в лифт. – КО МНЕ, Вера, а не к кому-нибудь другому. Так уверена, что помогу?

Отпустить ее от себя не могу, и снова притягиваю, как жалкий помешанный лох. И снова мысли отключаются, да и вопрос мой идиотский – разумеется, Вера все знает обо мне. Можно вести себя как конченная сука, можно сестру мою убить, и признание это в лицо мне бросить, швырнуть ключи от машины в кусты, а затем прийти, и на груди плакать.

И я помогу, куда денусь?!

- Мне не к кому больше идти, - просто ответила она, и горько это прозвучало, безнадежно. – Я решила больше не прятаться, документы восстановила, и Поле тоже свидетельство оформила. А домой явились эти – полиция, опека. Сказали, - Вера задыхается, ей или слов, или воздуха не хватает, или жизни. Вывожу ее из лифта, и как маленькую, за руку, веду к себе в кабинет, - сказали, что я голодом дочь морила, что била ее. Младенца била, будто я совсем тварь! И грязно у меня, и вообще… забрали, а я умру без нее, Влад, просто умру!