- Да, - выплюнула ему в лицо откровенную ложь.

И лифт открылся.

- Идем, - он отстранился, во взгляде та же одержимость, от которой я млела раньше.

Дурочка.

Он не любовью ко мне одержим был, а мстил все это время. А я -то думала, что от застарелой нелюбви затеял эту игру на мое уничтожение, за детские обиды свои. А он за Веронику мстил, подумал, что я убила ее – шестилетняя девочка убила! Задушила! Я ведь спасти ее пыталась, откачать, отсюда и следы моих рук на ее шее.

А может, я и правда виновата, и Ника мстила мне все эти годы с того света.

- Итак, Вера, я могу узнать, какого хера происходит? Ты пропала, а объявившись захотела свести меня с ума. Зачем? – Влад пропустил меня в номер, зашел следом, прижимая ладони к вискам, и направился к мини-бару. – Ты ведь должна понимать, что такие игры тебе не по зубам, слишком ты для этого…

- Глупая?

- Неискушенная. Итак, зачем?

Злость впилась в меня клыками. Ярость ослепила от этой наглости – да как он смеет?!

- Затем, что ты использовал меня. Затем, что маму убил, - прошипела Владу в спину, пока он наполнял чертов бокал чертовым виски. – Ни за что не поверю, что ты к этому руку не приложил! А может, ты и взрыв дома устроил, а? А что, подумаешь, человеческие жизни. Подумаешь, моя жизнь! Ерунда, пыль под ногами. Вот зачем!

Дрожь во всем теле, в мыслях полный раздрай, и слепая ярость вытеснила страх, что он меня прикончит. Даже мысли о дочери не заставили заткнуться, терять уже нечего! Главное, чтобы о Полине не узнал! Может, поймет, что достаточно наказал меня, и остановится?

А затем приходит обида. Лучше бы Влад за нелюбовь матери мне мстил, чем за Нику. Он ведь повод нашел для ненависти, к которой был итак готов. Захотел поверить, и поверил, а не будь в моей жизни Ники, он бы другую причину нашел, чтобы жизнь мне сломать.

- Какой я злодей, да? А ты ангел сама-то? Вера, - скулы Влада хищно заострились, когда он начал говорить – таким я его еще не видела, - такой лгуньи как ты я еще не встречал. Сколько раз я тебя ловил на вранье – не сосчитать, но ты, разумеется, несправедливо пострадавшая, да? А я злодей. Может, признаешься, наконец? Скажешь правду?

- Какую правду? – я почти задыхаюсь, почти умираю от того, что Влад не отрицает ничего.

И мама, и взрыв. Все он! Иначе бы сказал, что я брежу, обязательно сказал бы. Лучше бы мне догадываться, но не знать, вообще ничего не знать, память потерять, стереть саму себя.

И жизнь заново начать, с чистого листа.

- О Веронике. Скажи мне правду, какой бы она ни была, Вера. И я отпущу тебя! – уловив во мне недоверие, Влад приблизился ко мне, и добавил: - Клянусь памятью сестры, что отпущу. Говори!

Отпустит… скажи я ему правду, Влад отпустит меня. И успокоится, не ответив за то, что со мной сделал.

Нет уж! Если я в пропасть лечу, то и ты со мной.

- Я ее убила, - четко произнесла я, глядя ему в глаза. - Теперь я могу идти?

ВЛАД

Я ведь знал. Всегда знал, что так оно и есть, что это Вера все разрушила. И правду от нее хотел услышать, и вот она, правда.

Легче не стало от ее признания.

Хуже, намного хуже. Лучше бы снова соврала, дав мне надежду на самообман.

- Теперь я могу идти? – спросила Вера, и в лице ее, и в словах я вижу наслаждение.

Довольство собой, горькую иронию – она ни в чем не раскаивается, не сожалеет ни о сделанном, ни о сказанном. Так почему я должен жалеть? Почему я весь год лишь силой себя на этом свете удерживал, подпитываясь слабой, ускользающей надеждой, что Вера жива?

Она не призрак, она чудовище.

- И зачем ты ее убила? – не вопрос, а хрип. – Зачем, Вера?