– Да-да, а вы, я как понимаю, как раз тот Максим Сафронов, про которого мне сын все уши прожужжал? Только мне кажется, он вашего имени не называл. Майя, это так? – неожиданно обращается ко мне женщина. 

И я в первый секунды не понимаю, о чем меня спрашивают, я потеряла нить разговора. Мои мысли сейчас заняты только тем, как бы спровадить к чертовой матери этого придурка.

– Да, это именно я, – видя мою растерянность, отвечает за меня Максим. 

– Ой, а вы, наверное, к Ярославу приехали? Так он не живет здесь. 

И тут меня как будто по голове ударяет, и я прихожу в себя. Да что происходит с этой женщиной? Зачем она все рассказывает первому встречному? – возмущаюсь про себя и только открываю рот, чтобы сделать ей замечание, когда:

– И вот Маечку с дочечкой хотел сегодня забрать. Но что-то, видимо, не получилось у него. Маруся сказала, что в парке ей не понравилось…

Господи! Да что ж она делает?! 

Я ловлю на себе полный безумного блеска взгляд Максима, от чего у меня аж испарина выступает на теле, когда на мгновение представляю, что творится сейчас у него в голове.

– Да, такую, как Майя, нельзя оставлять без присмотра, а то украдут, – Максим вроде пытается шутить, но его челюсти настолько сжаты, что его шутка больше похожа на угрозу.

– И не говорите, – словно ничего не замечая, добродушно улыбается Ирина Витальевна. 

– Прекрати молоть чушь, – порывисто приближаюсь к Максу и шепчу эти слова так тихо, чтобы не слышала женщина.

– Ох, Майя. А что же мы до сих пор гостя на пороге держим? Проходите, Максим. Мы вас чаем напоим! – Ирина Витальевна распахивает широко дверь. 

У меня сердце замедляет бег в груди.

– Нет! – хватаю Максима за руку.

– Спасибо, – одновременно со мной произносит он и дергает руку на себя. – Я как раз не против. Так продрог, пока добирался до вас. 

Макс смотрит на меня с вызовом, а Ирина Витальевна, уже отвернувшись, направляется в сторону кухни, она как раз там экспериментирует над очередным  кулинарным шедевром. Сегодня это сахарные кексы с кленовым сиропом, которые как раз пора уже вытаскивать из духовки.

– Ох, и заболталась я с вами. Чуть-чуть не проглядела! – доносится до нас восклицание женщины.

А я вдруг в несколько шагов опережаю Максима и – не знаю, откуда у меня берется столько сил – хватаю его за ткань рубашки на груди, сжимаю пальцами ее в кулак и со всей силы толкаю к стене. Он шокированно, но в то же время с любопытством смотрит на меня, а я встаю на носочки, чтобы быть к нему ближе, шиплю в лицо:

– Ты что, мать твою, делаешь?! Если Яр узнает…

Я не успеваю закончить, как тут же Максим меняет нас местами, и теперь я оказываюсь плотно прижатой к стене. И теперь он нависает надо мной и злобно рычит в губы: 

– Не смей мне мешать! Иначе пожалеешь, – его горячее дыхание касается моих губ, и я зажмуриваю глаза. Боюсь, что поцелует, и это может увидеть Ирина Витальевна, но Макс себе не изменяет. – Ты, наверное, забыла, сладкая, но я не падок на пользованный товар.

– Ну, где же вы, детки, застряли? – доносится до нас голос женщины, и я распахиваю глаза, но передо мной никого нет. Зато на ресницах застывают слезинки.

До сих пор не могу понять, почему меня его слова так цепляют? Да и какое он имеет права предъявлять мне что-то? Почему навешивает на меня ярлыки, которых и не было на самом деле? Может, ему бы все же стоит раскрыть глаза на то, что это его отец тогда во всем был виноват? Это он меня запугивал! И на что Максим злится, я так до конца и не понимаю. Неужели все дело в том, что я не стала ему подыгрывать, когда он сделал мне предложение?