– А где? На улице? – не поняла я. – Ты же видишь в каком он состоянии. Отпускать его одного опасно.

– Странно, Яр давно так не напивался, – задумчиво произнёс он.

– Значит, был повод, – хмыкнула и вернулась в комнату. Подкатила журнальный столик к дивану и поставила на него стакан.

– Ладно…завтра в универ, я спать, – вздохнула устало, игнорируя красноречиво-недовольный взгляд парня.

Знаю, на что он надеялся этим вечером, но ничем помочь не могу. Я заусталась…

Переодела бельё, в нём, таком красивом, просто не было смысла и легла. Дима сразу отвернулся к стене, даже не обняв меня.

На диване сопел Ольшанский. Настоящая семейная идиллия. Посмеялась над собой и закрыла глаза…

Ольшанский, к своему счастью, проспал до утра. Но как ни странно, встал вместе со мной по будильнику. Сел, держась за голову, щуря соловьиные глаза, но увидев стакан, сразу взял его и осушил одним махом.

– Я принесу аспирин, – сонно просипела и спустила голые ноги с кровати. Длинная футболка прикрывала зад, поэтому я не парилась. Ольшанскому сейчас точно не до женских поп. Думаю, в его голове набатом звучат колокола.

– Спасибо… – хрипло выдавил он, забирая таблетку. Выпил и поставил пустой стакан рядом с первым. – Как я…

– Как ты тут оказался? – усмехнулась, забирая посуду. – На такси, в котором отрубился.

Ольшанский машинально похлопал себя по карманам и облегчённо выдохнул.

– Я взяла косарь за такси, – произнесла и подумав, добавила: – Можешь сходить в душ, я дам полотенце.

– Круто, – опуская голову, выдохнул он. – Спасибо, что не бросила на улице…

– Ты дурак? – удивилась искренне. – Ты же мой парень.

Мы переглянулись и оба коротко рассмеялись, но Ольшанский тут же схватился за голову.

Взяла из комода полотенце и бросила ему.

– Давай в душ, легче станет, и таблетка подействует.

– Вы такие шумные, – проворчал Дима и накрылся подушкой.

– Видимо решил пропустить первую пару, – усмехнулась и пошла в кухню.

Сначала приготовлю крепкий кофе и завтрак, пока мажор моется, потом схожу сама.

Кофеварка урчала, выплёвывая терпкий ароматный напиток в чашку, а я готовила кашу. Думаю, в Ольшанского сейчас всё равно ничего не влезет. А овсянка – самое то.

Он вышел быстро. Встал в проходе с завязанным на узких бёдрах полотенцем, ничуть не стесняясь своего обнажённого смуглого тела, и спросил:

– Есть что-нибудь… ну тапки там, футболка? Рубашка провоняла клубом…

Обернувшись через плечо, продолжая помешивать кашу, отозвалась:

– Могу одолжить вещи Димы, не думаю, что он будет против.

– Можешь одолжить свою, – иронично усмехнулся этот гад, кивая на футболку, что на мне. – Она ничего.

– Размечтался, – выключила конфорку под сотейником и отправилась в комнату.

Дала чистую майку, джемпер, носки и выдала новенькую зубную щётку.

– Должен будешь, я себе её покупала, – многозначительно вздёрнула бровь и сунула вещи мажору в руки.

– Спасибо, мамочка, – заржал гад и вернулся в ванную.

Покачала головой и стала накрывать. Когда Ольшанский вышел, на столе уже дымилась каша в тарелке, рядом остывал кофе.

– Ты чудо, – вытирая волосы, произнёс он. – Мне уже гораздо лучше, пока собираешься, вызову такси. Поедем вместе.

– Да помню, – закатила глаза и поплелась приводить себя в порядок и собираться...

Когда оделась и вышла в кухню, Ольшанский подпирал задом подоконник, пил кофе и поглядывал в окно.

– Слушай, я тут заинтересовался, как много у тебя платьев? Есть развратные?

Закатила глаза, взяла свою чашку с кофе и отхлебнула.

– Почему ты их не носишь? – не отставал гад.

– Помолчи, если не хочешь поехать в универ один, – бросила многозначительно и стала готовить для Димы завтрак. Он привык с утра кушать плотно, зато вечером мог вообще ничего не съесть.