– Ты должен знать, – говорю уверенно. Но, блядь, как же больно... – Если она выберет тебя, я отступлю. Приму её выбор. Через какое-то время, возможно, даже начну приезжать к вам в гости.

– Я сделаю то же самое. И готов уступить её. Тебе.

Мы молча садимся на крыльцо плечом к плечу. И молчим, потому что главное сказано.

И ещё много чего сказано… И лучше бы я этого не слышал. Потому что мысли постоянно возвращаются к фразе Ника: «Она хочет нас обоих». И я сам не знаю, что чувствую. Возбуждение? Ревность? Злость?

Всё в кучу.

Опускаю голову, сдавливая переносицу двумя пальцами. Как я умудрился в это вляпаться? Я готов отпустить её, уступить брату… А делить?

Воображение тут же подкидывает картинки, где Ник ласкает Дашу. Трахает её на большой кровати и, блядь… Блядь… Блядь…

Мне нужно выпить! И снова выпустить пар!

Кажется, Ник читает мои мысли, потому что молча поднимается, идёт в дом и возвращается с початой бутылкой коньяка.

– Отец не меняется, – говорит он со смешком, – заначка всё на том же месте – под раковиной.

Откупоривает крышку и пьёт из горла. Протягивает мне. Делаю то же самое. Пищевод обжигает, но собственные чувства жгут намного сильнее. И образы обнажённой Дашки не исчезают. Наоборот, в своей голове я уже трахнул её во всех позах. Мы трахнули… Как это развидеть?

Некоторое время мы молча передаём друг другу бутылку, пока жидкости не остаётся на несколько глотков. В голове шумит, а мышцы наконец расслабляются, и я могу полноценно вдохнуть!

Ник сосредоточенно молчит. Я знаю, о чём он думает. Брат никогда никому не показывает своих истинных чувств. Всё прячет за бравадой и закрывается сарказмом. Но я чувствую его. Всегда. И сейчас знаю, что ему так же хреново, как и мне.

– Что ты её греешь? – возмущается Ник, отбирая у меня бутылку. Делает большой глоток, даже не морщась, и тоскливо смотрит на остатки. – А что если она не будет выбирать? Снова, – озвучивает он мои мысли.

– Значит, мы уедем. Навсегда, – говорю я слегка заплетающимся языком.

– Да, – кивает Ник и резким движением допивает остатки коньяка…

***

Открываю глаза и смотрю в потолок. Голова болит, а во рту пустыня. Нахера было так напиваться? Вспоминаю прошедший вечер и хочу биться головой о стену. Нет, сначала воды…

Переворачиваюсь на бок и беру свой телефон, чтобы посмотреть время. Полдень. И пять пропущенных от Каролины. Сейчас она вызывает только отвращение. Слишком кичливая, искусственная. В отличие от… Так, стоп. Не думать! Вообще! Встать, пройти несколько метров и выпить воды.

Пошатываясь, иду в кухню. Подхожу к мойке, включаю холодную воду и жадно пью прямо из-под крана. Немного отпускает, но в висках стучит отбойником.

Из своей комнаты выползает помятый Ник. Приглаживает пятернёй взъерошенные волосы и мутным взглядом смотрит на меня. Приглашающим жестом зову к открытому крану. Брат благодарно кивает и в точности повторяет мои действия несколько секунд назад.

– Как батя эту херню пьёт? Она ж явно палёная! – хрипло говорит он, вытирая подбородок тыльной стороной ладони.

– Да, не твой привычный «Хэннесси», – с сарказмом замечаю я.

– Ха-ха, – отбивает Ник, – смешно. А вообще, я есть хочу, – заявляет брат и, открыв холодильник, зависает перед ним.

– Машину нужно забрать, – вспоминаю я.

– Надо, – соглашается брат, роясь в холодильнике. – Машина твоя – значит, и забирать тебе.

– Говнюк, – фыркаю со смешком.

– И в магазин зайди.

Я кривлюсь от головной боли и неспешно иду в душ. Включаю прохладную воду и встаю под тугие струи, опираясь ладонями о кафель. Мышцы ноют. Всё-таки подростковая полутораспальная кровать не подходит под мою нынешнюю комплекцию: тесная и жёсткая. Или я уже настолько привык к комфорту?