С этими словами покидаю теплый салон.

В холле встречает медсестра.

— Максим Николаевич, прошу за мной, вы должны подписать несколько документов.

— И отказ от претензий, — хмыкаю, просматривая бумаги.

Покончив с бюрократией, поднимаюсь по лестнице на третий этаж к нужной двери. Позади неизменной тенью следует Егор с пакетом в руках. Разумеется, на лифте быстрее, но мне после долгого сиденья в машине хочется размять ноги.

Вот и палата. Со стула возле дверей поднимается Дым.

— Как она? — киваю в сторону входа.

— Странная, — тот пожимает плечами.

— В смысле?

Может, стоит ее показать психиатру?

— Обозвала меня питекантропом.

С трудом сдерживаю улыбку.

— И за что она тебя так?

— За то, что прочитал ее записку.

Я все-таки чувствую, как губы растягиваются в улыбке. Трусы. В записке она попросила трусы. Да будто я знаю, какие ей нужно! Еще ни одна женщина не просила меня купить ей трусы, хотя многие забывали их в моей постели.

Мысль о том, что за дверью палаты ждет хорошенькая девушка без трусов… м-м-м… будит фантазию. Даже жарко становится.

Так, все, не думать об этом. Я не дикарь, а нормальный мужчина. У меня есть невеста и свадьба на носу.

Ладно, пора заканчивать этот спектакль.

Забираю у Егора пакет. Толкаю дверь и вхожу.

Она сидит на кровати. Увидев меня, вздрагивает и вскакивает навстречу. Хватает за руку. Ее ладони маленькие и теплые.

Многозначительно смотрю на нее.

— Собирайся, мы уезжаем. Тебя только что выписали.

В ее глазах светится радость. Вот дурочка. Знала бы, что ее ждет, то так бы не улыбалась.

— Макс… Спасибо...

— Макс? — меня с института никто так не называл.

Кроме женщин в постели.

— Ну… я же могу тебя так называть? — она заглядывает мне в глаза как побитая псина. Берет мою руку и зачем-то прикладывает к своей груди. — Ты же мой муж?.. Бывший?..

Последнее слово произносит совсем тихо. Все еще на что-то надеясь.

Качаю головой. Ну вот что она себе напридумывала?

— Жаль разочаровывать, но я…

Она закусывает губу. Розовую, влажную, пухлую. Мой взгляд прикипает к ней.

В горле внезапно становится сухо.

— Я тот, кто тебя сбил. Это из-за меня ты попала в больницу.

На ее лице шок, неверие. И мучительное осознание истины.

— Если так, то я с вами никуда не поеду! — она внезапно отпускает мою ладонь и прячет руки за спину. — Максим Николаевич!

Последнее произносит с явным сарказмом.

— Не поедешь? — смотрю, как она нахохлилась. Вкрадчиво интересуюсь: — Можно узнать, почему?

— Я вас не знаю!

— Это аргумент, — усмехаюсь. — Но слабый. Только что ты готова была ехать со мной неизвестно куда.

— Я думала, вы мой муж! А вы… Вы меня сбили! — С каждой новой фразой она все дальше пятится от меня, но продолжает бросать сердитые взгляды. — Я вам больше не доверяю!

Что ж, я сам себе порой не доверяю. И с радостью забыл бы о существовании этой женщины, если бы не одно “но”.

— Прости, но выхода у тебя нет. Ты здесь уже целую неделю, и тебя до сих пор никто не ищет.

Она спотыкается о кровать и медленно опускается на нее. В глазах, только что искрившихся от возмущения, теперь застыло недоверие.

— Никто?

А голосок такой жалобный, того и гляди — расплачется. Ненавижу женские слезы.

— Никто, — подтверждаю резким тоном, чтобы она больше не задавала дурных вопросов. — А мне совесть и воспитание не позволят бросить тебя на улице.

Разумеется я бессовестно вру.

Но она сразу скукоживается, будто шарик, из которого разом выпустили весь воздух.

— Собирайся, — грубо бросаю ей, — да не трясись! Ничего я с тобой не сделаю, раз уж до сих пор ничего не сделал. Поживешь в моем загородном доме, там места много.