— Я так жалею, что вышла замуж за Антона. Не всегда, но иногда накатывало.

Я разлил коньяк и подал ей бокал. Марина сделала большой глоток.

— Я очень люблю Настю. Иногда, конечно, бесит это щастье материнства, но жизни без нее не представляю, но порой хочется все бросить…

— Зачем ты мне это говоришь? — пригубил терпкого двадцатилетнего. Хорош, согрел изнутри, но не затуманил мозг. Не знаю, почему, но я никогда не мог напиться. После смерти матери с алкоголем все сложно: иногда выпиваю, редко, но бывает. Иногда, правда, нажраться хотелось. Так, чтобы себя не помнить, но не выходило. Организм сопротивлялся: моему разуму и телу нужен полный контроль. После того случая с пидором-водилой… Я чуть не убил человека. Не по долгу службы, не на задании, а потому что ненавидел, сдержаться не мог. Отец помог, отмазал, карьеру не похерел, но внутри стоппер появился — не терять контроль над эмоциями, владеть собой или быть беде.

— Потому что тебе плевать, — бесхитростно ответила Марина. — Подруги жалеют. Мать тычет, что я зажралась, что я реальных алкашей не видела. Настя маленькая, с ней не поделиться. А ты просто терпишь мою болтовню.

Я хмыкнул невесело, жену вспомнил: наверное, идеальных браков не бывает, в каждой семье свои тараканы. У нас, увы, тоже все не идеально. Раздражаемся, бесим друг друга порой. У нас обоих сильный характер: Маша никогда не прогибалась, а меня выматывало противостояние. На работе борешься. Домой приходишь и тоже борешься! Мы с ней стопроцентные противоположности: если я хочу в одну сторону, Машке обязательно нужно в другую. Я не уступаю, ибо мужик, но она-то чего! Баба ведь! И тем не менее ни на какой другой я бы не женился. Люблю вредную заразу!

— А у вас как? — тихо шепнула Марина.

— По-разному, — бросил, залпом опрокидывая в себя коньяк. — Как у всех.

Я не стремился вывалить свои семейные проблемы, но не без интереса слушал Марину. Что даже откликалось. Созвучно с моими мыслями было.

— Ладно, поеду домой. Поздно уже. А этот, — кивнула куда-то в сторону, — пусть дрыхнет.

Она поднялась, сделала шаг и, потеряв равновесие, упала на меня. Прямо на колени прилетела.

— Ты пьяна.

— Есть немного, — улыбнулась она, убирая волосы с лица. Пах потянуло запретной тяжестью. Я собирался сегодня трахаться. Номер этот снял, романтик ебучий устроить хотел. Для жены. Для Машки…

Жена. О ней думать не получалось. Помутнел образ, завеса похоти накрыла его. Как тут сосредоточиться, когда по стволу ерзают?! У Марины были закрыты глаза, а голова лежала у меня на плече, но в отключке не была… Ее бедра плавно покачивались, насаживаясь на шишку через брюки.

Моя рука инстинктивно поползла вверх по гладкому бедру, ладонь споткнулась о резинку чулок, потом разгоряченной промежности коснулись. Я сжал лобок через белье и безошибочно нашел возбужденный клитор. Поглаживать и надавливать, кружить подушечкой большого пальца начал. Полоска трусов сочилась соками, дыхание сбилось, мои плечи горели от вцепившихся в них пальцев. Ширинку разрывало, ствол на волю просился, хотел жарко и горячо. Жестко и грубо. Сладко и медленно. Везде хотел. Бляядь!

Марина откинула голову и томно выдохнула, вибрируя внизу, как напряженная пружина, которую наконец послабило. На моих пальцах блестела смазка. Много. Давно не еблась, что ли? Марина глаза нехотя открыла и потрясенно ахнула. Соскочила резво, платье поправляя.

— Кирилл, блин! Блин! Мы напились и… и…

Я тоже поднялся. Член поправил, хоть чутка ослабляя давление. Тесно мне в одежде! Платок достал и руки вытер.