По холлу носятся дети, пришедшие с матерями. Не могу на них смотреть, но взгляд то и дело примагничивается к мелкой кудрявой девчонке, видимо, недавно научившейся ходить. Она бодро вышагивает от стола к скамейке, где сидит мама. Улыбается, демонстрируя ровные верхние зубы, прямо как у кролика, и почему-то постоянно смотрит на меня. Заигрывает, будто бы сообщает: «Посмотри, какая я, и у тебя может быть такая же…»

Распахивается дверь, и сестра в белом халате выкрикивает:

- Одинцова!

Я вздрагиваю. Почему вызывают по фамилии? Все же спокойно по миганию лампы под потолком заходили? Чувствую себя, как расстрельный перед стенкой. Кажется, в спину мне летят пули чужих взглядов.

Шаркаю в кабинет. Тут тихо, не слышно шума коридора.

- Проходите. Вы у нас ни разу не были. Вот карту принесли. Что у вас? Плановое?

Медсестра задаёт мне вопрос за вопросом.

Отрицательно качаю головой.

- Кажется, я беременна.

Боже… это что, мой голос такой? Напоминает овечье блеянье. Наверное, я белая, как больничная простыня.

- Кажется или беременна? – отвлекается молодая врач от записей.

Ирония в её голосе заставляет меня расправить плечи.

- Беременна.

- Давайте на кресло, - указывает на угол и углубляется в бумажки.

Пока раздеваюсь, мне продолжают задавать вопросы, и это, надо сказать, отрезвляет.

- Пять-семь недель, - констатирует врач после осмотра. - Что делать будем? Сохраняем?

Я мотаю головой.

- Нет.

- Абортируем?

- Угу.

Я снова одеваюсь и когда сажусь на стул возле докторского стола, гинеколог бросает на меня внимательный взгляд.

Кажется, она не намного старше меня самой, но это может быть обманчиво. Смотрю на тонкий ободок на её безымянном пальце. Замужем. Ещё и с детьми, небось.

Сглатываю ком в горле.

- Ты точно решила? – вдруг обращается ко мне на «ты», и я киваю.

Но видимо, как-то неуверенно, потому что она следом добавляет.

- У тебя есть время подумать. Подумаешь?

- Да что тут думать-то…

- Ну как скажешь, - жмёт плечами и возвращается к бумажкам.

Я даже удивлена, что всё так быстро закончилось. Отчего-то в глубине души я считала, что меня начнут отговаривать. Расскажут, как это опасно и вредно для организма, особенно в моём возрасте, особенно при первой беременности. Расскажут каких-нибудь ужасов, чтобы я передумала. В общем, примут решение за меня.

Но их врачебный цинизм и неотвратимость принятого решения убивают.

С ужасом понимаю, что спазм в груди поднимается вверх по пищеводу, булькает в гортани и переходит в хмыканье. Сухой кашель разрывает лёгкие. И вместе с новым спазмом из глаз брызжут слёзы.

Всё… контроль утерян.

Я накрываю лицо ладонями. Пальцы впиваются в веки, виски и скулы. Рыдания прорываются сквозь плотно сжатые зубы. Ещё ужаснее мне от того, что я устроила концерт в кабинете гинеколога. Сколько они уже их, наверное, видели!? От таких же идиоток, как я!

- Простите, - захлёбываюсь в слезах. – Я с-сейчас… ус-спокоюсь.

На плечо ложиться крепкая ладонь, а в моей руке оказывается стаканчик с водой. Под нос суют коробку с салфетками.

Сморкаюсь и продолжаю извиняться, чувствую, что сцена затягивается, но мне уже не заткнуться. Судорожный вздох за вздохом наполняет лёгкие и выбивает воздух.

Долгий же выдох подводит черту под истерикой.

Поднимаю взгляд на врача.

- Я пока не буду выписывать направление, - говорит она с мягкой улыбкой. – Иди, подумай хорошенько.

- Да что тут думать. Надо…

Затыкаюсь, когда вижу, что врач откладывает мою карту вместе с бумажками в стопку на противоположный край стола.

- Ну если надо, то вернёшься. Время ещё есть. Приходи через неделю-полторы, на учёт поставим, ну или… как решишь, в общем. Договорились?