это лучшее, что я могу Вам дать. Если правда всё же всплывёт наружу, Вы скажете всем, что Вы дева. Можете даже назвать меня бессильным. Когда меня повесят, мне будет всё равно. Скажете, что я долго пытался, но так и не смог. А раз Вы так и не стали женой бунтовщика, Вас простят и снова выдадут замуж.

Последнее показалось мне настолько жестоким, что я отвернулась и не смогла заставить себя сказать что-то ещё. Все слова были уже излишними. Он бы всё равно меня не услышал. Дверь широко распахнулась и через несколько мгновений вернулась в проём. Лайонел ушёл. Почти бесшумно. Закрывшись одеялом с головой, я упала на подушки и прорыдала до рассвета. Форест прибежал где-то в середине ночи и долго-долго лизал мне пальцы. В конце он не выдержал и завыл вместе со мной.

***

Будить меня пришла Элеонора Баррет. Когда она открыла дверь в мою спальню, я всё также лежала лицом в подушку, а Форест сидел у меня в ногах прямо на кровати.

– Всё утро двор только и судачит о том, что король вчера посетил Ваши покои и надолго там задержался. Я так рада, что у вас наконец-то всё наладилось.

Голос леди Баррет звучал жизнерадостно и звонко. Она с чувством раздвинула шторы и впустила в комнату солнце. Зажмурившись, я поняла, что из-за вчерашних слёз голова у меня раскалывается.

– Пожалуйста, попросите служанок принести мне что-нибудь против мигрени, – произнесла я глухо, с трудом перевернувшись на спину.

Что-то в моём облике леди Баррет не понравилось, и она стрелой бросилась ко мне и сжала мою руку.

– Неужели король…

Простой жест участия вновь заставил меня заплакать. Не сдерживаясь, я рассказала ей всё. Всё, что случилось и не случилось после нашего поцелуя.

– Он ушёл… Ушёл, Элеонора, понимаете...

Она села со мной рядом и прижала мою голову к себе, как часто делала, когда я была помладше, и погладила по волосам. Форест с другого края положил свою морду мне на колени.

– Всё образуется. Вот увидите. Просто нужно время.

– Боюсь, время как раз работает против нас...

Так мы сидели около часа, и когда служанки принесли в спальню кувшин с водой для умывания и травяной настой от головной боли, моя бывшая наставница выгнала всех прочь и самолично помогла мне привести себя в порядок.

***

Глаза у меня весь день так и оставались красными и опухшими, но я сказала, что меня укусил комар, и фрейлины успокоились. Отъезд королевы-матери взбудоражил и удивил многих, но вслух никто не возмущался и догадок о причинах такого решения не строил. Я еле-еле заставила себя проводить её и с ещё большим трудом заглянула в глаза. Королева Беатрис, как и всегда, смотрела на меня без злобы. Взгляд её был безмятежным, улыбка – спокойной. Скорее всего, она действительно не догадывалась, по чьей наводке Лайонел устроил обыск в её покоях.

– Вот ты и стала настоящей королевой, – шепнула мне она напоследок и поцеловала в щёку. Прямо за ней стояли две служанки и рыжеволосый грум. Он-то и помог ей сесть в карету.

Провожать её взглядом и смотреть ей вслед я не стала. Фрейлины собрали для меня цветов и предложили поиграть в шарады. Я старалась быть весёлой и смеялась так, будто меня щекотят. От вымученных улыбок разболелись щёки и губы, но смеяться я всё равно не перестала. Королева не имеет права показывать, насколько ей плохо и плакать на людях. Этот урок я усвоила более, чем отлично.

На самом деле мне нужно было просто дождаться вечера, и я жила только этой мыслью, потому что на вечер у меня созрел план. Я поняла, как помочь Лайонелу, и я поняла, как помочь себе.

Сразу после ужина, на котором Лайонел не присутствовал, я поднялась в спальню и захватила все платки, которые успела вышить за эти дни. Я спрятала их в широких рукавах платья и направилась в покои короля. Форест шёл рядом. Сегодня он ни на минуту не оставлял меня, словно боялся, что без него я не справлюсь. В этот раз стражники пропустили меня без единого слова возражения. Лайонел сидел за столом и писал кому-то длинное письмо. Уже далеко не первое. На столешнице, вырезанной из красного дерева, лежало не меньше десятка писем, скреплённых королевской печатью.