— Организатор и модистки с рассвета ждут тебя в малой гостиной, — вздохнул лорд, закрыв ладонью глаза. — Приглашения уже были отправлены гостям.

— С чего это вдруг так быстро?! — вспыхнула я, прикидывая, как форсирование организации свадьбы повлияет на мою репутацию.

— Штейн всю ночь работал над организацией. Полгорода на уши поставил. Никогда не замечал в нем такого рвения в делах. — Лорд все лучше и лучше понимал, что младший братик его тупо подставил. — Я не буду ставить свою репутацию под угрозу. После завтрака пойдешь заниматься платьем.

— Но! — Я собралась подскочить, но лорд осадил меня взглядом. — А моя репутация ничего не стоит?

— Если не родишь в течение года, твоей репутации ничего не угрожает, — жестко отрезал лорд и холодно добавил. — А с Штейном я сам разберусь. Больше он не получит мое тело.

Лорд встал и немедленно покинул малую столовую, оставив меня думать о сложившейся ситуации. Ни к каше, ни к чаю я не притронулась. Я уже чувствовала, как у меня внутренности скручивало, но ничто, даже жуткая боль, не могли заставить меня прийти в себя и что-нибудь съесть.

Слезы катились по моим щекам от безвыходности и отчаяния. Лорд снова показал свое истинное лицо, притворившись передо мной добрым и заботливым, посчитав, что я решу его родословные проблемы. Я для него была просто вещью, которую он мог использовать. А что? Я ведь все равно никуда не денусь? Уйти на улицу, будучи никем и ни с чем? Найдет по звездному духу на предплечье. Даже если искать не будет, то меня скрутит от голода уже спустя шесть часов.

Мысли о замужестве вызывали во мне ужас. Я не помнила своего отца, сбросившего меня с лестницы в нашу последнюю встречу. Он отмазался тогда несчастным случаем и моим «плохим» поведением. После развода мамина карьера пошла вверх, и она засадила его по другой статье. А я до сих пор не вспомнила ничего из первых двенадцати лет своей жизни. Мама сказала — это хорошо. Хорошо, если я никогда не вспомню.

Я не хотела замуж. Никогда. Особенно за наделенного деньгами и властью мужчину, от настроения которого зависело мое благополучие. И я не хотела умирать, что совершенно точно ожидало меня, если сбегу. Голова раскалываясь, напоминая о сотрясении мозга в двенадцать лет.

— Пожалуйста, спасите меня кто-нибудь, — прошептала я в одиночестве.

— Леда, может быть вам чего-нибудь другого принести? — рядом со мной встала служанка, подававшая завтрак, и спрашивала она меня в полупоклоне, словно наклонившись к моему уху. — Чего вы хотите?

Я вышла из глубины своих мыслей и заметила, что чай давно остыл. К еде я даже не притронулось, так сильно игла отчаяния прошила насквозь мое сердце. Меня загнали в угол, а я даже ощериться не могу. Если я пойду против лорда, попаду в худшую ситуацию, чем сейчас. Я не хочу, но не могу не подчиниться.

— Принесите кувшин молока, пожалуйста, — попросила я, вытираясь слезы с лица. Глаза горели от слез и наверняка опухли. Я не хотела смотреть в зеркало.

Выпью молока и пойду к тамаде и швеям. Может быть, я смогу вымолить у лорда отложить свадьбу хотя бы ради более комфортной подготовки к свадьбе, а не прикрытию залета, которого нет. Он правильно понял меня, предложив не рожать в первый год. Но год отсрочки пройдет, и что мне тогда делать? А будет ли у меня этот год? Не рожать и не спать с ним — это разные вещи.

Я забрала кувшин из рук служанки практически у двери из малой столовой в коридор и залпом выпила на пороге. Я действовала буквально на автомате, потому что включаться в жизнь эмоционально мне не хотелось. Если включусь, если позволю эмоциям взять верх, у меня снесет крышу.