— Веселишься? А мне не смешно, — немного обидно даже.
— Да ладно, зато впечатлений на год вперёд будет.
— Ага, прямо тошнит от новшеств.
— Не раскисай, сейчас переведу. Повеси.
— Окей.
Телефон от уха не убираю, жду, когда Ден накинет мне сверху деньжат, а тем временем вижу движущуюся фигуру колобка. Мужик такой толстый, что едва помещается в коридоре поезда.
— Слышь, краля, — дёргает он ручку от запертой двери туалета, за которой находится девушка с рыжей гривой. — Че, ты ломаешься?
«Может, ей там плохо?» — мелькает мысль, и я направляю на дверь обеспокоенный взгляд.
— Давай, выходи! — начинает он орать, — желательно за меня! — и ржет во все горло толстяк неопрятный, который смахивает своим жаргоном на бывшего заключенного. — Пойдешь? Смотри, ждать не буду.
— Эй, — решаю втиснуться в содержательный разговор между туалетной дверью и рожей, вышедшей косяком. Её обладатель смотрит на меня недовольно.
— Чего тебе?
Немного медлю с ответом, подзывая его пальцем на секретную между нами беседу.
— Там Коля с толчка не слазит, грибочки оказались недожаренными. Погоди пока с предложением руки и сердца, лады? — с весельем в глазах любуюсь мгновенному его оцепенению.
К двери он больше не липнет, отскакивает от нее, словно ошпаренный. Складки на его брюхе вибрируют, бороденка трясётся, глаза выкатываются из орбит.
— Колян, обознался. Сорян! — громко произносит типчик, чтобы воображаемый Николай слышал каждое его слово.
Я пожимаю плечами, а тот, не получив ответа, со свистом катится обратно в свою «каюту». Отлично.
Отвалил от бедной лисички. А я-то думаю, чего она такая шуганная?
— Бро, плохие новости, — невесёлый тон Дэна возвращает меня к телефонному с ним разговору.
— Добей меня, — напрягаюсь всем телом в ожидании очередного сюрприза за сегодня.
— Похоже, твой старый намудрил, и переводы с других карт не проходят.
Дьявол!
Бьюсь затылком об стену, проклинаю все на свете.
— Попробуй с другого счета, — предлагаю, в надежде, что могла возникнуть какая-нибудь ошибка.
— То же самое.
— Должен же быть какой-то выход, — уже скулю, как псина, лишенная куска мяса, которым подразнили и тут же забрали.
— Ладно, помозгую и маякну, — говорит он мне.
— Давай! — нажимаю отбой, заприметив проводницу, обещавшую мне золотые горы.
— Молодой человек, — несётся она ко мне порозовевшая, — вы видели, какая в вашем билете стоит дата?
Я чешу репу. Э-э-э. Знаю, что наспех забронировал место около часа назад, как вышел из автобуса, но...
— А что с ней не так?
— Ну, посмотрите.
Мы оба пялимся в помятую мной бумажку под названием билет, и проводница указательным пальцем с поломанным ногтем тычет в цифры, напечатанные ниже.
— Какое сегодня число, милок? — обращается она ко мне, будто лет десять знакомы.
— Тридцатое августа.
— Та-а-ак... А написано че? Читай.
— Дата отправления: тридцатое сентября, — вот я баран.
— Видишь?
Да бли-и-и-ин!
— И я проморгала, дура старая!
В это время веснушка выходит на свободу и пытается незаметно проскочить мимо.
— Девушка! — кричит ей проводница Марина. — А у вас в девятом же свободно?
Та останавливается и медленно, нерешительно, поворачивается к нам.
— Свободно, — отвечает она, и таращится на меня во все глаза.
— Вот и отлично, — тетка лихо хватается за мой багаж, готовая помочь, хоть я и не просил, и радует следующей новостью. — Пойдёмте, молодой человек. Сегодня вам будет, где спать.
А главное, с кем, — мысленно завершаю её фразу. И довольный как слон плетусь по коридору, не поспевая за стройной фигуркой девушки с огненно-рыжими волосами.